Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Понятно, – с ободряющим (на что он всем сердцем надеялся) кивком пробормотал Шелк. – А отчего ход сбавлять требуется?

– Слишком быстрое движение на север, – вмешался Оозик, – создает ощущение, будто кто-то швыряет навстречу песок, а это вредит здоровью и замедляет реакцию у всех, находящихся в машине. При слишком быстром движении на юг кружится голова. Такое чувство, словно плывешь.

– Известно ли тебе, патера кальд, какую форму имеет круговорот? – негромко, еле слышно осведомился Кетцаль.

– Круговорот… а как же, Твое Высокомудрие! Разумеется, цилиндрическую.

– А где же находимся мы, патера кальд? На внешней поверхности цилиндра, или на внутренней?

– На внутренней, Твое Высокомудрие. С внешней стороны цилиндра мы бы… попадали.

– Вот именно. Что же удерживает нас внизу? Что заставляет оброненную книгу упасть под ноги?

– Не помню названия, Твое Высокомудрие, – признался Шелк, – но речь о том самом свойстве, удерживающем камень в праще, пока его не метнешь.

Тем временем Гиацинт разжала объятия и нащупала его руку. В ответ Шелк легонько сжал ее пальцы.

– Пока мальчишка вертит пращу, камень из петли выпасть не может. Круговорот вращается и… а-а, понимаю! Будь камень… э-э… допустим, мышью, мышь эта, бегущая в направлении вращения пращи, удержится в петле надежнее, как будто праща вращается быстрее. Но если мышь побежит в обратную сторону, праща словно бы начнет вращаться медленнее, чем нужно… и мышь выпадет!

– Стрелок! Сектор твой, наводись! – скомандовал Оозик, не сводя глаз со стекла.

Но, стоило ему щелкнуть предохранителем собственной скорострелки, в поле зрения неторопливо вполз алый, точно кровь, треугольник.

– Тривигантцы, – прошептала Гиацинт. – Упаси Сфинга, зарисуют что-нибудь с высоты. На их флагах такой же знак…

Поднявшись, Чистик не сразу смог вспомнить, где он и для чего здесь. Что с ним стряслось? С крыши свалился? Во рту солоно от крови из расквашенных губ…

Мимо стрелой промчался человек – незнакомый, руки-ноги тонки, будто лучинки, лицо вроде обросшего бородой черепа, за ним еще один и еще.

– Не бойся, – шепнул ему на ухо незрячий бог. – Будь храбр, действуй с умом, и я не оставлю тебя без защиты.

С этими словами он взял Чистика за руку, но вовсе не как Гиацинт, парой минут раньше вложившая руку в ладонь Шелка, нет – точно так же старший в переломный момент берет за руку младшего.

– Ладно, – ответил Чистик. – Да мне и не страшно, только мозги взболтало порядком.

Широкая, сильная, с длинными, крепкими пальцами, ладонь незрячего бога в руке успокаивала, внушала уверенность, вот только его имя, к изрядному смущению Чистика, начисто вылетело из головы.

– Я – Тартар, твой друг. Рассказывай обо всем, что видишь. Хочешь вслух, хочешь мысленно – как самому больше нравится.

– Дыра громадная посреди стены, а из дыры дым валит, – доложил Чистик. – Раньше ее там не было. Точнее точного, не было. Вокруг несколько олухов валяются, мертвые – это кроме тех, которых пристрелил патера, и того, которого кончил я. Один вроде бы штурмовик, только на вид – чисто баба. И крылья у нее переломаны… удара об землю, надо думать, не выдержали. Все у ней бурое – и крылья, и штаны, и штука эта, вроде повязки на сиськах.

– Бурое?

Чистик сощурился, пригляделся внимательней.

– Не то чтоб прям бурое… скорее, такое… желтовато-коричневое. Цвета глины. А вот и Синель к нам бежит.

– Превосходно. Успокой ее, Чистик, успокой, мой ноктолат. Воздушный корабль до сих пор здесь, наверху?

– Само собой, – ответил Чистик, всем видом, не говоря уж о тоне, намекая, что в божьих наставлениях насчет таких элементарных дел не нуждается. – А эта штука – да, все еще над нами висит.

Синель с разбегу бросилась в его объятия.

– Все в порядке, Дойки. Все будет – леденчик в сахаре, вот увидишь. У меня же сам Тартар в фартовых товарищах, – заверил ее Чистик и, обращаясь к Тартару, продолжил доклад: – Еще пневмоглиссер лягв к нам сюда, в яму, падает, только медленно что-то, и из скорострелок палит на лету. Эта штука сверху по нему палит тоже. А вокруг, малость выше, вьется еще пара сотен бойцов вроде той разбившейся бабы.

Незрячий бог легонько потянул его за руку.

– В эту яму мы, Чистик, выбрались из другой ямы, меньшей. Не видишь другого пути наружу, лучше всего вернуться назад, в подземелья. Выходов на поверхность внизу полным-полно, и я знаю их все.

– Минутку, косарь-то мой где? А, вижу!

Выпустив Синель, Чистик поспешил к стенке ямы, выдернул из грязи полусаблю и вытер клинок о рубашку.

– Чистик, сын мой…

Чистик пугнул Наковальню острием клинка.

– Давай обратно, патера, полезай вниз, пока цел! Сам Тартар нам так велит, и он кругом прав!

Снижение пневмоглиссера заметно убыстрилось. Как будто действительно падает? Приглядевшись, Чистик убедился: да, точно, падает… только не прямиком вниз, как другие вещи. До последнего момента ему казалось, что пневмоглиссер, достигнув земли, встанет на попа, но нет, машина, боднув дно ямы углом капота, перевернулась вверх дном.

Тем временем с высоты много быстрее понеслось вниз крохотное черное пятнышко, за миг до удара в выщербленный парапет стены Аламбреры обернувшееся чем-то вроде стрелы. Удар – и над брешью вновь взвился столб дыма и пламени. На сей раз разлетевшиеся в стороны, точно мякина по ветру, глыбищи крылокамня не уступали в величине крестьянским домикам… определенно, такой красоты Чистик еще не видал!

– Шелк тут! – с гордостью объявил Орев, грузно приземлившись к нему на плечо. – Птичка… пр-ривел!

Носовой люк рухнувшего в яму пневмоглиссера с грохотом распахнулся…

– Ухорез! – завопила Синель. – Пошли, Ухорез, пошли! Нам же назад, вниз надо!

Чистик с досадой отмахнулся от ее криков. Стена Аламбреры приняла последний, смертельный удар. Множество трещин, разбежавшихся от парапета вниз, канули в землю и спустя секунду-другую, точно по волшебству, продолжили бег по крылокаменной стенке ямы. Земля загудела, зарокотала громче всякого грома. С грохотом, изрядно встряхнувшим землю (а Чистик, надо заметить, и без того с трудом держался на ногах), и стена, и стенка ямы рухнули – рухнули в один миг. Половину ямы завалило лавиной земли вперемешку с камнями и обломками бетонных плит. От пыли отчаянно запершило в горле. Закашлявшись, Чистик шарахнулся прочь.

– Нор-ра… р-р-рухнула, – сообщил ему Орев.

Хмыкнув, Чистик снова перевел взгляд на перевернутый пневмоглиссер. Из кабины выбирались наружу несколько человек, и среди них стройная девушка в алом; ствол башенной скорострелки, противоестественно наклоненный, однако направленный вверх, извергал очередь за очередью, целя по летучим штурмовикам.

– Займись женщиной, – велел незрячий бог. – Ей требуется защита. Женщина – самое главное, а это все несущественно.

Чистик заозирался в поисках Синели, однако Синель куда-то пропала. В нору, из которой они выбрались в яму, один за другим спускались люди – немногочисленные, тощие, точно скелеты. Выбравшиеся из пневмоглиссера со всех ног устремились за ними следом. Сквозь густую завесу пыли Чистику кое-как удалось разглядеть седобородого старика в искрасна-черном и его