Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Хорошо. Но нам-то от этого не будет легче!..

– А в конце концов, Тина! Я начинаю задавать себе вопрос: что особенного в том, что мы были в этом доме?!.. Ведь наши мужья там бывали не один раз!.. И вовсе не из любопытства только!..

– Нет, неправда! Я не знаю, как твой Алексей, но Ваня никогда не был там, наверно!..

Мы надели халатики и пошли в столовую пить кофе. Вошел Гайдамакин, поставил кофейник.

– Писем от барина нет?

– Нет, нету, – как-то хрипло ответил он.

– Ты что – не здоров?

– Нет, здоров.

Нина посмотрела на него и сказала:

– Что, Гайдамакин, с похмелья голова болит?

– Никак нет, зубы у меня болят.

– Ты сходи сегодня же к зубному врачу, а то на фронте лечить трудно. Зубных врачей там мало, – говорю я.

– Пройдут сами, – мрачно ответил он.

Когда он вышел, Нина сказала:

– Знаю я, какие у него болят зубы; просто был пьян вчера, а сегодня с похмелья голова болит.

Нужно как можно скорее уезжать отсюда! Иначе пропадешь с ними. Когда Нина ушла домой, я сказала Гайдамакину, что будем укладываться в дорогу. Кажется, я все купила и для мужа, и для себя. Последний вечер решила провести с детьми. Пришла к Нине задолго до их обеда. Дети очень обрадовались моему приходу.

– Тетя Тина! Мамы нет дома. А ты побудешь с нами? – спрашивали они меня.

– Да, а где мама?

– Она у дяди Яши и скоро придет.

– Хорошо. Я, дети, скоро уезжаю к дяде Ване. Что ему передать от вас?

– Скажи дяде Ване, чтобы он приехал на Рождество, – говорит Надя. – И ты, тетя, поцелуй его за нас.

– А правда, что турки убивают русских солдат? – спрашивает Таня.

– Правда.

– А дядя Ваня лечит турок?

– Лечит, когда привозят раненых или больных в госпиталь.

– А кто страшнее – турки или немцы?

– Немцы, конечно! Ты ж знаешь, что они взяли папу в плен, – чуть не плача, говорит Таня. Она очень любит своего отца.

– Тетечка, это правда, нам очень скучно без папы. Мамы дома никогда нет, папа в плену. И мы всегда одни.

– Ну, как одни? С вами ведь няня и Григорий…

– Да! Но они чужие! Хоть бы скорее дядя Ваня приехал.

– Почему так долго дядя Ваня не едет домой?

– Война, – трудно уехать с фронта. Его не пускают.

– Тетя, мы играем в войну. Мальчики – солдаты, а девочки – сестры милосердия. Только никто не хочет играть в турок, потому что русские солдаты их бьют! Когда падают русские солдаты, мы их поднимаем и лечим… А турок – нет.

– Это неправильно! Их тоже нужно подбирать и лечить!

– А ты, тетя, лечила турок?

– Конечно.

– А они страшные ведь?

– Нет. Когда они не стреляют, то не страшные! А просто такие же несчастные, как и наши раненые солдаты.

– Хорошо, тетя. Мы завтра расскажем всем девочкам, что турок нужно тоже лечить. Тетя, всем девочкам их мамы сшили формы сестер. А мы с Таней просто головы завязываем тряпочками, а на фартуки берем Лелины пеленки.

– Жаль, что я не знала этого раньше. А теперь у меня нет времени, а если бы вы сказали мне это раньше, я вам сшила бы настоящие фартуки и косынки.

– Тетечка, а ты не можешь сейчас сшить? Ведь они маленькие?

– Нет, теперь поздно. Спать пора!..

– Пора только для Мары и Лели. А мы можем еще посидеть, – сказала Надя. Но скоро пришла няня и объявила, что нужно мыться и ложиться спать. Обе девочки смотрят на меня со слезами на глазах: «Заступись, тетя, за нас», – хотят они сказать. Но вместо этого говорят совсем другое.

– Ложитесь, дети. А я посижу около вас, пока вы не заснете.

– Ты нам расскажи что-нибудь о войне и перекрести нас. – Это говорит Таня, которая просто не может никогда заснуть, пока ее не перекрестят «на сон». Когда нет дома мамы, то она просит няню: – Няня, перекрести меня! Завтра мама тебе отдаст твой крест обратно…

Долго я сидела около них. Чем больше я рассказывала, тем больше они расспрашивали, а сна ни у кого ни в одном глазу!

– Тетя, а как турки стреляют? А как они попадают в плен? А кто страшнее – турки или немцы? – и так бесконечно.

– Тетя, поцелуй еще раз. Тетя, перекрести меня покрепче, – просит Таня.

– Ну, довольно, дети! Теперь уже все сделано крепко и много раз! Спокойной ночи! Спите, – хочу уже уходить, но неожиданно оказывается, что «мы забыли тебя поцеловать для дяди Ванички». Снова поцелуи, крепкие и многочисленные, которые нужно отвезти дяде Ване. Наконец отцеловались, и выхожу в столовую. Няня собирает детскую посуду.

– Заснули? – спрашивает она.

– Нет еще! Но меня отпустили.

– Они любят разговаривать о войне, о плене. С тех пор, как отец-то попал в плен, как только стану укладывать спать, сейчас же начнут расспрашивать, как живет папочка в плену. Скучают, поди? А только сказать не могут, – закончила няня.

В это время вошла Нина.

– Дети легли спать? Ты здесь?

– Да, я приходила попрощаться с детьми. Завтра уезжаю.

– Неужели завтра?

– Да, если ничего не помешает.

Дети услышали голос матери и стали кричать:

– Мама, мама! Иди, перекрести нас!

Нина ушла и скоро вернулась:

– Идем к Яше. Там у него играют в карты.

– Идем. Мне нужно попрощаться со всеми.

Мы прошли по двору, поднялись на второй этаж и вошли в гостиную, где за карточным столом сидели пять мужчин и Маня Кассер. Вокруг стола, прямо на полу, стояли бутылки и стаканы. На столе перед каждым игроком лежали стопки денег. Посреди стола, небрежно брошенные, лежали сторублевки. Как только банкомет увидел нас, он прикрыл рукой деньги и заорал во все горло:

– Привели! Ну, идите сюда. Вот около меня счастливое место! – Но я сразу заявила, что играть не буду, и стала здороваться со всеми. Яша сидел мрачный. Стопка денег перед ним была меньше, чем у других; видно, ему не везло. Кроме Коженкова и Бакланова, были еще двое новых гостей. Один был Митя Байков, такой же беспутный кутила, как и Яша. А другой Костя Руфин, который не имел никаких определенных занятий, а жил на средства богатой «тети». Он был еще с гимназических лет поклонником Нины.

– Садись! Что можно предложить выпить? – сказал Яша.

– Спасибо. Ничего не надо! Я пришла попрощаться. Завтра уезжаю к мужу на фронт. У меня еще много дела сегодня. Даже