После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

выкликали на гигиенические процедуры. Но только не нас. И скоро мы поняли почему. Прибыла вторая маршевая колонна, в составе которой были серьезно больные, которых отправили с баню немедленно, чтобы после этого начать их лечить, не подвергая временному помещению в карантине. Разумеется, для нас это было горькой пилюлей. Мы прибыли сюда еще вчера, 16 марта, но до завтра так и не будем избавлены от вшей.

Однако русские, как видно, приготовили для нас что-то еще, так как нас вывели во двор. Там нас в который раз подвергли тщательному обыску, во время которого у всех отобрали лекарства, идентификационные медальоны и расчетные книжки. В конце обыска каждый был острижен наголо. Мне было стыдно чувствовать, как мою голову бреет женщина, но я настолько обессилел, что, не мог даже выразить свой протест. Повсюду во дворе лежали кучи экскрементов, что говорило о том, что значительное число пленных страдало от диареи (поноса). В качестве туалетной бумаги использовались банкноты достоинством 20, 50 и 100 марок, а также страницы офицерских расчетных книжек. Судя по всему, состояние моего организма не улучшилось. Понос донимал меня не меньше, чем прежде, и целыми днями держался жар. Я чувствовал себя слабым и опустошенным. Какое счастье, что все в этом мире имеет свой конец. Пришел конец и нашей очереди на помывку. Нас провели через весь лагерь, который до сих пор мне довелось видеть лишь мельком. По дороге мне пришлось отметить, что мой организм все так же тянет меня сначала в туалет, а потом – в теплое помещение. Затем нас накормили супом. На время еды нам сказали, что мы можем оставить те вещи, которые нам не нужны сейчас и которые мы можем забрать позже. Я отложил в сторону только свой второй вещмешок, так как больше у меня не было ничего. Наконец нас отвели в баню. Она размещалась в небольшом бараке у монастырской стены. Притиснутые друг к другу, мы стояли в небольшом помещении и мерзли. Свою одежду мы развесили на железных обручах, которые поместили в печь для дезинфекции. Всякий раз, когда открывалась наружная дверь, в помещение врывался холодный воздух, и белое облако визуально свидетельствовало о большом перепаде температур внутри и снаружи. В ближайшем к печи помещении плохо одетая женщина выполняла обязанности парикмахера.

Ее одежду можно было назвать только лохмотьями и никак иначе. На лице женщины застыло презрительно-ленивое выражение. Я с ужасом понял, что эта женщина выбривает у моих товарищей волосы под мышками, на груди и с гениталий. Некоторые пытались протестовать против того, что такие части тела у них бреет женщина, но без толку. Никогда прежде мне не приходилось подвергаться подобным процедурам. Мной овладели злость и чувство стыда, но никто не обратил внимания на мои протесты. Как я узнал позже, та женщина была заключенной из городской тюрьмы. В конце процедуры голову, подмышки и все части тела, на которых росли волосы, смазали дурно пахнувшей пастой, как нам сказали, предохранявшей от вшей. И вот мы в бане. В небольшом помещении стояли семь скамеек. На полу деревянные решетки, тазики для мытья тоже деревянные. Влажный пар забивал легкие. Каждому выдали по ведру теплой воды и маленькому кусочку мыла, которого вряд ли хватит на то, чтобы намылить себя полностью. Какая досада, что мыла так мало! И если бы еще не долгое ожидание получение своей одежды обратно! Мы давно уже помылись, а наша одежда все еще висела в печи для обеззараживания. Я очень замерз. И как же мы успели проголодаться! Интересно, станут ли нас кормить лучше в этом лагере? Оставалось только ждать, чтобы проверить это!

Наконец наша одежда готова. Было несколько случаев путаницы, пока наконец каждый не отыскал то, что принадлежало именно ему. Как приятно надеть на себя горячую одежду, пусть даже пахнет от нее не лучшим образом. Причина неприятного аромата – запах пота, сгоревших вшей, их яиц и личинок. Они прожарились до коричневого цвета. Я надавливаю на них ногтями для проверки – так и есть, с насекомыми покончено. Интересно, все ли они погибли?

Снаружи ждет какой-то русский, который повел нас в наше новое жилище. Теперь нас перевели в другое здание, блок под номером один. Наконец, после хождения то туда, то сюда, я смог лечь в своей комнате. Нас снова поделили по воинским званиям. Чувство голода меня почти не беспокоило. Я ощущал его, будто во сне, поскольку мной полностью овладел жар. Как прошла ночь? Не помню, но состояние моего здоровья явно не улучшилось. Появился кто-то из русского персонала и стал о чем-то говорить с моим товарищем, понимающим русский. Он сказал, что нам придется пройти процедуру дезинфекции еще раз. Снова у кого-то обнаружились вши, и с ними будут бороться до того, пока не будет уничтожено последнее насекомое. Появились слухи, что кого-то из военнопленных уже увезли в городскую больницу с диагнозом тиф.

Нам приказали построиться перед бараком со всеми пожитками. Один из красноармейцев, который немного говорил по-немецки и, скорее всего, являлся офицером, вывел нас из лагеря. Когда в нашу сторону направилась какая-то русская женщина, наш конвоир сказал, коверкая язык:

– Русская мадам, а вы, офицеры, не есть хорошо!

Переспросив его, что он имел в виду, переводчик уточнил:

– Камерады, вам следует подтянуться, чтобы не смешить русских женщин!

И это он пытался потребовать от еле ковыляющих сорока больных людей, от одного вида которых хотелось заплакать!

Нас остановили перед большим зданием, окруженным высоким деревянным забором с колючей проволокой. Ни одной щели, а по углам установлены деревянные вышки с вооруженными часовыми. Окна от внешнего мира прикрыты деревянными ставнями, похожими на вентиляционные люки. В воротах открылось небольшое окошко, через которое выглянуло чье-то лицо. Наш сопровождающий о чем-то переговорил с охранником, и вскоре ворота распахнулись. Как только мы попали внутрь, они тут же снова закрылись. Затем открылась следующая дверь. Проходя через нее, я заметил, что справа от нее стоял еще один часовой. Нас сразу же отвели в баню, где мы прошли уже знакомую нам процедуру дезинфекции. У местных обитателей были наголо обриты головы. Из расспросов выяснилось, что мы находимся в тюрьме. Теперь я понял, для чего были приняты такие строгие меры безопасности.

Мы снова в течение часа мылись, брились и ожидали нашу продезинфицированную одежду. Многие из нас недосчитались некоторых предметов гардероба. Например, мне не вернули мою теплую безрукавку, которую я обычно надевал прямо на голое тело. Украли и мой кошелек. Мы были слишком слабы