Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

ты даже как бы любуешься мрачным этим колоритом… Словом, ты оказался, как говорят журналисты, «в плену у материала». И это обстоятельство, имей в виду, сразу же отметят все и поставят тебе в вину.

Дубинин произнес это бойкой скороговорочкой, слегка посмеиваясь, поигрывая бровью. Как бы приглашая меня отнестись к сказанному с юмором, но все-таки – запомнить и учесть, на всякий случай…

– Я ведь излагаю не столько свое личное мнение, сколько общую установку, – пояснил он, пряча рукопись в стол. – Понимаешь? – И, замкнув ящик, пошагал к дверям.

– Постой-ка, – уперся я, – ты вот говоришь…

– Айда, старик, – мигнул он, – хватит митинговать! – И бесцеремонно потащил меня за рукав. – Начальство ждать не любит!

– Так вот вы какой! Ну, садитесь, рассказывайте.

– О чем же? Право, не знаю…

– Да о себе, о себе! Вы, стало быть, – из тайги?

– Из Белых Ключей.

– Это, простите, где?

– В верховьях Аскиза, в горах.

– Та-ак… И что же вы там делали?

– Лес рубил – что же еще? Трудился в леспромхозе. И, конечно, охотничал… Наша таежная жизнь проста – не то что у вас, у городских!

– А родом вы откуда?

– Да тоже, – пробормотал я, дернув плечом, – из тайги.

– Ну а – здесь, теперь?..

– Теперь вот приехал в лесопромышленный трест – на курсы по повышению квалификации.

Я не спеша – эдак с ленцою – достал из кармана потанинскую справочку. (Все-таки я не зря ее припас, не зря! Для устройства на работу она не годилась; здесь же оказалась – в самый раз!) Заместитель редактора прочел ее, повертел в пальцах. И, возвращая мне, сказал:

– Так, хорошо…

Пожилой, седоватый, заметно лысеющий, он сидел за большим, заваленным бумагами столом. Он не один сидел; чуть поодаль, на углу, помещался какой-то мужчина, в сереньком, наглухо застегнутом пиджачке, в сером галстуке, с узким (и тоже серым) лицом и глазами мутного болотного цвета.

Серый этот человек до сих пор помалкивал… Теперь вдруг спросил – непонятно к чему:

– И живете вы при курсах, в общежитии?

– Н-нет, – замялся я, – в другом месте.

– Где же?

– В заезжем доме, возле базара.

– Это – при «артели инвалидов»? – поднял он брови.

– Да…

– Почему ж – там?

– Да уж так получилось, – пожал я плечами. – В общежитии, когда я приехал, мест не оказалось… Попросили обождать… Ну, вот. – Я снова пожал плечами. – А что мне еще остается? Да это, в общем-то, и не важно. Главное ведь – в другом…

– Насколько я понимаю, – мягко сказал заместитель редактора, – вы хотели бы начать работать с нами?

– Н-ну, если бы такая возможность представилась…

Я поймал себя на мысли, что слишком часто пожимаю плечами, и тут же дал себе слово не делать этого и вообще – держаться строже и осторожней. Зачем вот я, идиот, сболтнул про ночлежку? Подробность эта выглядит сомнительной, странноватой… А они тут взвешивают все. С ними нужно держать ухо востро!

– Что же, – проговорил заместитель, – газете даровитые люди нужны. Наш консультант… – Он мельком, с улыбочкой, глянул на Дубинина, – выдал вам самые лестные рекомендации! А он у нас ценитель строгий. И хвалит редко. И если теперь не ошибся…

– Нет, нет, – сейчас же отозвался Дубинин, – парнишка перспективный! Из него, я уверен, выйдет толк. Был бы он только – послушным.

Тут опять вмешался серый человек:

– В книжное издательство вы, кстати, еще не обращались?

– Да еще нет, – сказал я, – решил вот, поначалу, – прямо сюда…

– И правильно. Зачем спешить? Начинать лучше всего через прессу! Мы можем помочь – сделаем вам имя… И уже тогда… С нашим мнением считаются всюду. А как же иначе? Голос газеты – это голос партии!

– И народа, – веско сказал заместитель.

– И народа, – кивнул серый, – да, и народа…

– Между прочим, очень хорошо, – сейчас же проговорил Дубинин, – очень важно именно то, старик, что ты – представитель трудовых слоев, а не этой нашей тухлой интеллигенции.

– И если вы поведете себя правильно, умело, – подхватил заместитель, – перед вами могут открыться заманчивые перспективы!

Они говорили поочередно, ловко подавая реплики, – как на сцене. И я начинал уже инстинктивно догадываться, что здесь разыгрывается какой-то еще неясный для меня спектакль.

– Я как-то не очень понимаю, – пробормотал я, – о чем, собственно, речь? О работе?

– Именно, – отозвался заместитель. – Дело тут вот какое… Принять вас сразу, сейчас, мы не можем. Это вообще ведь с налета не делается! Но при нашей газете имеется литературное объединение молодых, которым как раз и руководит Дубинин! Этих молодых мы опекаем, растим и иногда печатаем – в воскресных номерах… Так вот, вы войдете туда. Примете участие в работе коллектива. Ознакомитесь с людьми. И начнете нам помогать… И это будет ваш первый шаг!

Я слушал его – и все томительней мне становилось… Спектакль этот начинал мне не нравиться. Активно не нравиться!

– Как же я должен помогать? – спросил я, насторожась.

– Ну, детали потом обсудит с вами Дубинин, – сказал, подаваясь ко мне, серый, – введет вас в курс дела. А я тут вкратце хочу одно лишь заметить. Время сейчас сами знаете какое… – Он наморщился и пошевелил пальцами. – Сложное время! И кое-кому, в связи с этим, может померещиться, что власть покачнулась, ослабла… Это явное заблуждение! Партия осталась, и по-прежнему – сильна! Однако некоторый разброд и шатание все же наблюдаются кое-где… Главным образом, в кругах творческой интеллигенции. Она ведь – с гнильцой! И легко заблуждается, и быстро впадает в ересь… И потому-то сейчас – как никогда – с особой силой и остротой встает вопрос о бдительности.

Он пристально, не мигая, посмотрел на меня болотными своими, тусклыми глазами.

– Вы понимаете? Нам нужно знать настроения писательской среды. И особенно интересует нас молодежь.

Ого, подумал я, холодея, так вот в чем дело! Они просто-напросто вербуют меня в доносчики, в провокаторы.

Серый выговорился – и потянулся за папиросами. В кабинете воцарилось молчание. Надо было что-то отвечать…

– Не знаю, право, как быть, – с трудом, запинаясь, сказал я. – В газете мне, конечно, очень бы хотелось поработать… Но – на других условиях! На других!

– Ну, голубчик, здесь у нас не торгуются, – сказал заместитель. И поднялся, давая этим понять, что аудиенция кончена. – Как хотите. Но все же – подумайте…

– И не забывайте, – веско, с металлом в голосе, добавил серый, – ваше будущее – в ваших руках!

Глава 4

Смех и слезы

Когда мы вышли, Дубинин сказал, понижая голос:

– Что с тобой, старик? Ты, я вижу, чего-то вибрируешь, мнешься… Плюй на все и соглашайся.

– Как