Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

class="p1">Прежде всего, следует помнить, что «люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить и поскорее пролить его кровь». Но «Господь наш, владея и жизнью, и смертью, согрешения наши <…> терпит всю нашу жизнь». Искупить же эти грехи и получить Царствие Небесное позволяют, как считает князь, три главных дела: покаяние, слезы и милостыня. Некоторые добродетельные люди достигают того же затворничеством, монашеством и голоданием. Но «малые» и легкие дела вполне достаточны, чтобы получить милость Божию, а потому нельзя лениться в их совершении.

Говоря о покаянии и слезах, автор «Поучения» имеет в виду не сожаление о неких житейских проблемах, не «мирскую печаль», которая «производит смерть» (2 Кор 7: 10). В данной рекомендации он следует наставлениям Василия Великого. Тот на вопрос, какой плач ведет к блаженству, ответил: речь идет о плаче о грехах, когда человек сам преступил какой-то Божий закон, либо о том, что кто-то согрешил и не покаялся. Соответственно Мономах уточняет: «пролейте слезы о грехах своих». Причем это следует делать не только в церкви, во время исповеди. Сожалеть о своих грехах следует ежедневно, ложась спать: «Не пропускайте ни одной ночи, — если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется».

Когда у человека нет никаких дел (скажем, «на коне едучи»), надо предаваться не праздным размышлениям, а молиться. «И если других молитв не умеете сказать, то „Господи помилуй“ взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше», — добавляет князь.

Одной из главных добродетелей Мономах признает заботу об убогих: «насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека».

Никого нельзя убивать, как нельзя и приказывать убивать кого-то, даже если тот повинен в чьей-то смерти.

Вообще-то клясться нельзя — ни Богом, ни крест целовать. Но если все-таки решил давать крестоцеловальную клятву, сначала следует хорошенько подумать, сможешь ли соблюсти ее. Поклявшись же, ни в коем случае нельзя нарушать данного обещания, «чтобы, преступив, не погубить души своей».

Епископов, попов и игуменов следует почитать и «с любовью» принимать их благословение. О них следует заботиться, «чтобы получать по их молитве от Бога».

Ни в коем случае не следует предаваться гордости, ибо все смертны: «все, что Ты дал нам, не наше, но Твое — поручил нам это на немного дней». Поэтому и «в земле ничего не сохраняйте — это нам великий грех».

«Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев».

Лень, видимо, Владимир Мономах считал одним из самых распространенных пороков: к этой теме он возвращается неоднократно. Ей нельзя предаваться — ни дома, ни тем более во время войны. Все надо проверять самому — нельзя полагаться ни на тиунов[16], ни на слуг, ни на воевод: «внезапно ведь человек погибает». «Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится». «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь». И, главное, «не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви».

Лжи остерегайтесь и пьянства, и блуда: от них душа погибает и тело. Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте отрокам причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас. Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего. Более же всего чтите гостя — откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол. Если не можете почтить его подарком, — то пищей и питьем: ибо они, проходя, прославят человека по всем землям, или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте им власти над собой. <…> Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные.

Основа же всему — страх Божий: его, советует Мономах, «имейте превыше всего», поскольку все в мире устроено и предопределено Промыслом Господним.

«Роспись путей и ловов»

Свидетельством того, насколько сам автор «Поучения» следовал всем этим рекомендациям, становится его «автобиография»: «А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охоте с тринадцати лет».

Здесь Владимир Всеволодович подробно перечисляет свои перемещения по княжеским «столам», военные походы, победы и поражения. Причем упоминания о своих победах он то и дело сопровождает одной и той же фразой: «и Бог нам помог». Центральное место в этих воспоминаниях занимает борьба с половцами. Мономах так заключает свои воспоминания о противостоянии с южными соседями:

А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших. И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце, и без отца, а раздаривал много скота и много одежды своей. И отпустил из оков лучших князей половецких столько: Шаруканевых двух братьев, Багубарсовых трех, Осеневых братьев четырех, а всего других лучших князей сто.

Вспоминает Владимир и о своих щедрости и братолюбии: «Пришел я из Смоленска к отцу в Чернигов. И Олег пришел туда, из Владимира выведенный, и я позвал его к себе на обед с отцом в Чернигове, на Красном дворе, и дал отцу триста гривен золота». Речь идет о том, как в апреле 1078 года Мономах поручился за кузена, Олега Святославича. Владимир заплатил огромную по тем временам сумму, чтобы примирить своего отца Всеволода Ярославича с Олегом и гарантировать благонадежность последнего.

В этих воспоминаниях присутствуют и те моменты жизни Владимира, которые, скажем так, не вполне отвечают его собственным представлениям о должном.

Если убийство врагов в ходе сражений само собой разумеется, то гибель населения захваченных Мономахом городов вряд ли находит оправдание. Так, упоминая захват Минска в 1084 году, автор «Росписи» добавляет: «и не оставили в нем ни челядина, ни скотины», а заняв Прилуки, «только семца[17] одного живым захватили да смердов несколько».

Рассказ о казни захваченных в плен половецких «князей» и «мужей» тоже как будто не вполне соответствует рекомендации никого не убивать: «А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двух сот лучших мужей». Единственным оправданием может служить