11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук

её решить своими заметками хотя бы в общих чертах. Даже притом, что «Таганка», как уже говорилось, – мои самые лучшие, потому что молодые годы. И многое, очень многое из того, что происходило и творилось в самом скандально известном театре Советского Союза мне известно, как говорится, из первых уст, из первых рук. Однако, знаю далеко не всё. Слава Богу, что Николай Лукьянович – мой земляк и старший товарищ, очень душевно ко мне относится. И у меня есть счастливейшая возможность расспрашивать его о чём угодно. С учётом мафусаиловского возраста Дупака это просто-таки фантастическое везение, подарок Свыше.

… Люблю наведываться к Николаю Лукьяновичу в гости. Как и всякое настоящее холостяцкое жильё, его однокомнатная квартира представляет из себя роскошную помойку, где в трогательном беспорядке свалено всё, что нужно для жизни и то, без чего в ней обойтись, конечно, можно, но требуется для настроения. Николай Лукьянович великолепный рассказчик, и память его, слава Богу, отстаёт от возраста лет на восемьдесят. Случается, и того больше. Иной раз такое вспомнит, что я просто диву даюсь. А наговорившись, мы спускаемся в кафешку, которая располагается на первом этаже его дома, только вход туда с улицы Селезнёвской. Здесь Дупак питается регулярно по вечерам. Утром и в обед готовит себе сам – там кашку, яишенку, другое по мелочам. Ему заведение делает определённые скидки, как постоянному клиенту. Пенсия у фронтовика приличная, но я плачу за нашу еду, невзирая на его всегдашнее сопротивления. Ест ветеран своими собственными зубами споро, аккуратно и с аппетитом работника, успевая отвечать на мои вопросы, сообщая мне всякие неожиданные интересности. Мы сидим, кайфуя, пока уборщица демонстративно не начинает греметь возле нас ведром и шваброй. Тогда мы возвращаемся в его квартиру на восьмой этаж, чтобы договорить то, что не успели в кафешке. Забывая, я пытаюсь его поддержать за руку, когда мы взбираемся по уличной парадной лестнице. И всегда нарываюсь на раздражённое: «Не надо мне помогать! Ты только мешаешь». В этом же доме, только в другом подъезде живёт его дочь с внуком. Николай Лукьянович разменял свою, когда-то трёхкомнатную квартиру. Дочери оставил две, а сам ютится в «однушке». И говорит, что ему с лихвой хватает жилплощади. «Я умею довольствоваться тем, что есть и не завидовать тем, у кого всего больше, чем у меня».

По логике вещей дочь должна ухаживать за таким престарелым отцом. Только она сильно хворает – за ней ещё присмотр нужен. Как-то забыла кран закрыть – несколько квартир затопила. Внук тоже болеет. А самое любимое Дупаком существо на всём белом свете, внучка Настенька, умерла скоропостижно. Пошли они в церковь. Стояла рядом, молилась истово и вдруг упала. «Скорая» не успела. Любимая жена Раиса Михайловна тоже несколько лет назад ушла в мир иной. И он осиротел. Любовь у них была сумасшедшая и такое взаимопонимание, что без слов друг друга разумели. Люди посторонние удивлялись и не верили в подобное чудо. А ведь взял он её из простых официанток…

– Николай Лукьянович, я как раз тех «неверящих» очень даже понимаю. Судя по фотографиям из вашей молодости, которые мне довелось видеть, артист Дупак представлял определённую угрозу для представительниц слабого пола. Ничего я здесь не преувеличиваю?

– Ну что тебе сказать «за наших милых и прекрасных дам»? Это правда, что недостатка в них я никогда не испытывал. Но при этом хватило ума с молодости не разменивать себя на лёгкие интрижки и флирты. Утонуть в них, что через два пальца помочиться. И потом я опять же очень рано понял, что с женщинами можно дружить без всяких там "секс-шур-мур". До войны у меня таким другом была Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Великолепные отношения я всегда поддерживал с Ольгой Васильевной Лепешинской и Натальей Юрьевной Дуровой. С гениальной балериной Лепешинской мы дружили с 1936 года. Она часто звонила: «Коля, приезжайте, почитайте мне что-нибудь». Заезжал. Мы пили чай, я читал ей стихи, а Оля уголком платочка вытирала слёзы… С Наташей Дуровой мы тоже очень крепко дружили. Мне всегда казалось, что она – не от мира сего. Не поверишь, но тигры и львы ползали у её ног как котята. Это от неё у меня урок о том, что самый страшный зверь на Земле – человек.

А первой моей женой была Вера Васильевна Чапаева, дочь легендарного комдива. Конечно, она отца совсем не помнила, но его мятежный дух витал в нашей семье постоянно, как домовой барабашка. С тем духом мне лично жить было очень непросто. Кроме всего прочего, Вера немного поучилась в литературном институте, пробовала писать и амбиции её поэтому временами зашкаливали. Вот я и ушёл от неё с одним чемоданчиком…

Николай Дупак родился в посёлке городского типа Старобешево Донецкой области. В этом селении ещё проживала знаменитая участница стахановского движения в годы первых пятилеток, трактористка-ударница, дважды Герой Социалистического Труда Паша Ангелина. Родители Лука Ильич и Анна Артёмовна вырастили и воспитали пятерых детей (Елизавета, Сергей, Ефросинья, Григорий, Николай). Отец прошёл всю Первую мировую войну, награждён Георгиевским крестом. Дед Илья геройски воевал с турками, освобождая Болгарию, отличился при обороне Шипки и тоже имел «Георгия». Вместе с семьей маленький Коля пережил политические репрессии 1920–1930 годов и жесточайший массовый голод 1932–1933 годов. Трудолюбивый и ушлый крестьянин Лука Ильич, благодаря упорству собственному и помощи домочадцев сумел создать крепкое и, как бы теперь сказали, весьма продуктивное личное хозяйство. Возделывал приличный земельный отруб. Выращивал скот, птицу. Даже рыбу разводил в собственном пруду. Имел десяток лошадей, четырёх быков, хороший сельхозинвентарь, собственную мельницу. Естественно, что при коллективизации и сопутствующим ей «раскулачивании» Дупак попал в репрессивные жернова в числе первых. Сослали Луку Дупака в Архангельскую область. Заготавливал там строевой и крепёжный лес, необходимый для шахт Донбасса. Каким-то чудом, благодаря счастливому случаю и помощи других ссыльных, Луке Ильичу удалось сбежать и вернуться на родину в нише-склепе, устроенной в вагоне с лесом. Притих, затаился. Однако, нашлись «доброхоты», донесли на «врага народа», и на Север уже отправили всю семью Дупаков. Правда, через некоторое время всех амнистировали и отпустили в родные края. Только Николай Лукич не стал больше рисковать. Поселился с семьей близ Таганрога. В местном сельсовете выправил новый паспорт, записав себя Лукьяновичем. Чтобы, так сказать, «замести следы» и не числиться более в «кулаках-врагах народа». Все эти неимоверные скитания не выдержала сестра Фрося. Сильно захворала и ушла из жизни в 19 лет.

Детей своих Дупаки растили в любви и нежности. Никакими собственными проблемами и проторями