Колокольчики Достоевского. Записки сумасшедшего литературоведа - Сергей Анатольевич Носов

Раньше, когда доступ к интернету был у меня, я читал о медицинских аспектах блеска глаз. Тема не моя; сколько помню, все зависит от каких-то гормонов, ну Вы это наверняка знаете; для Вас же блеск глаз, поди, уже симптом, не так ли?.. Короче, там такая телега была, что будто бы на какой-то гормон сегодня человечество чувствует дефицит – экология там, химия в пище, стрессы, не знаю, – короче, якобы поэтому глаза уже не блестят, как раньше, и эта проблема едва ли не планетарная. Если вру, поправьте. Потому и говорю, что это всё не так. Просто я сейчас уверен, что дело не в медицине, не в физиологии, не в биохимии и тому подобном – по крайней мере, у Достоевского в этом романе.

Литературные влияния не стал бы я тоже преувеличивать. Отмечу, что Н. Н. Вильмонт (в работе “Достоевский и Шиллер”) различал в глазах процентщицы, “сверкавших из темноты”, не что иное, как один из Дантовых “атрибутов пороков” – волчий огонь в глазах. Я грешу на импровизатора из пушкинских “Египетских ночей” – уж слишком заразительно сверкал глазами и в итоге мог повлиять как-то на Дуню, – “Египетские ночи”, высоко ценимые Достоевским, в романе упоминает Свидригайлов. Но не это главное.

Тут что-то другое. Пример опять же Свидригайлова, чьи “глаза были как-то слишком голубые, а взгляд их как-то слишком тяжел и неподвижен”. Что значит “как-то слишком голубые”? Светились, что ли, обработанным светом, словно его через какой-то поляризатор пропустили? Где Достоевский мог видеть что-то подобное, неужели у этих глаз есть прототип? Совершенно потусторонний взгляд представляется – нечеловеческой природы. Взгляд этих глаз предвосхищает находки, а в конечном итоге штампы кинематографа, когда у псевдочеловеческих персонажей фильмов ужасов обнаруживается нечеловеческая, нездешняя, инфернальная сущность – вот тогда и появляется в глазах это сияние.

Другой пример нестандартного самоприсутствия взгляда предлагает нам хозяйка Раскольникова. Она предпочитает не маячить на виду, а с Раскольниковым они вообще, как знаем, избегают встреч друг с другом. Она боязлива, подглядывать предпочитает “из дверей”. О ней сказано, что она черноглаза. Вот мать и сестра Раскольникова поднимаются к нему по темной лестнице, следуя за Разумихиным: “когда уже поравнялись в четвертом этаже с хозяйкиною дверью, то заметили, что хозяйкина дверь отворена на маленькую щелочку и что два быстрые черные глаза рассматривают их обеих из темноты. Когда же взгляды встретились, то дверь вдруг захлопнулась, и с таким стуком, что Пульхерия Александровна чуть не вскрикнула от испуга”.

Вопрос: как можно заметить два черных глаза, глядящие из темноты?

Темнота (поправьте, если я ошибаюсь) это отсутствие видимого света. Что могут отражать глаза, если отражать нечего? Глаза, которые нарочно прячутся в темноте!.. Дамы, к слову, тоже поднимаются далеко не на свету, но и хозяйка, глядящая из темноты, тоже уловила встречный взгляд. Дуня тоже черноглаза – две черноглазые женщины глядят в глаза друг другу в отсутствие света. Ну хорошо, на лестнице худо-бедно какой-то свет был, наверное, но хозяйка-то точно пряталась в темноте!..

А ведь прежде то же самое видел Раскольников, когда пришел к старухе на “пробу”: в щели приоткрывшейся двери он видел “сверкавшие из темноты глазки”. И когда с топором пришел, ощущение повторилось “опять”: “два вострые и недоверчивые взгляда уставились на него из темноты”. Странно уже, что два взгляда, а не один, – может быть, блеск каждого глаза отличался чем-то особенным?

И вот я Вам что скажу… Всем этим странным сияниям, сверканиям и блеску глаз есть у меня свое объяснение. Все пространство романа наполнено особым невидимым светом. Вот он и отражается – совершенно по-разному – в глазах героев.

А может быть, так. Этот невидимый свет сродни какому-то полю высокой напряженности, которое, освобождая внутренний свет людей, в их глазах этот же свет возбуждает – отсюда и блеск, и сияние. Вроде жа ра в печи, не дающего остыть углям.

Главу как-нибудь так назовем в будущей книге:

БЛЕСК

И СВЕРКАНИЕ

[32]

Тему можно продолжить.

Однажды, в лучшие для меня времена, я побывал, хочется вспомнить, на презентации книги, представлявшей собой весьма нетривиальную обработку эпоса чукогиров – да будет нам всем известно, это один из народов Севера, ныне уже не существующий. Раньше я ничего о чуко-гирах не слышал, да и сейчас не знаю, тема народов Севера определенно не моя. Однако меня заинтересовал сам подход исследователя к предмету. Сразу отметим, автор книги Александр Секацкий – философ, метафизик. Говоря о фрагментарности сохранившихся сведений о чукогирах, он коснулся вопросов, представьте себе, космологии – он напомнил о темной энергии и темной массе, которые, согласно современным представлениям, и составляют большую часть содержания Вселенной, тогда как вещество и излучение, так или иначе доступные (хотя бы в теории) нашему восприятию, это лишь совсем ничего – несколько жалких процентов от всего состава мироздания. Он это к тому говорил, что, собственно, чукогирский эпос в реальности остается за пределами постижимого, а то, что нашему вниманию предлагается, – это лишь видимая малая часть, которая сохранилась опосредованно в эпосе и свидетельствах других народов, но и она в себе выдает влияние темной энергии всего остального.

Возможно, я не совсем точно передаю мысль. Меня не чукогиры заинтересовали, но сам ход оригинальной мысли.

Эта космологическая метафора применительно к художественному тексту притязает, мне кажется, на продуктивность, и я был бы рад воспользоваться ею по-своему.

Смотрите. Вот текст, – чукагирский ли эпос, или “Улисс”, или “Преступление и наказание” – буквы, текст, вещество; шире возьмем – характеры, образы, смыслы. И все равно – вещество. Добавим сюда излучение (электромагнитные волны… потоки элементарных частиц…), но все равно – материя только та, которая нам доступна. Что можно “потрогать”. И вот: это всего лишь малая часть чего-то огромного, что представляет собой настоящее целое. А мы-то за целое принимаем лишь видимое это. А там ведь – вне текста, за текстом, текста помимо – темная масса, скрытая масса с темной энергией, и этого больше всего – нам оно недоступно.

И это не текст. Ближе всего к истине подходит слово “подтекст”, но это, конечно, шире и глубже “подтекста”, и по существу здесь про другое… Главное – есть оно, есть, и оно-то как раз определяет главные свойства того, что мы принимаем за целое.

Причем и то и другое – и видимая, или потенциально зримая часть, и тайная незримая масса – это не то, что могло бы возникнуть по отдельности, всё возникало единовременно – в едином акте