Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

захватывающие виды на восток и юго-восток. На перевале было солнечно и безветренно. Мы много спорили, видно отсюда Дхаулагири или не видно. По идее, мы уже должны были разглядеть массив, но и на юго-востоке, и на юге, за Канджиробой, сгустились облака. Прячется ли Дхаулагири за ними?

Внезапно поднялся ветер: пора было спускаться вниз. Склон здесь был крутой, тропа пыльная, каменистая и опасная, и идти было тяжело. К половине второго мы спустились в долину Чанпьянг-Кхолы, притока Панзанга. Лагерь разбили на плоском участке в середине долины, в нескольких километрах от Шимена.

Наша палатка встала первой, так что мы с Гарри как раз успели спрятаться внутрь, когда повалил снег. Около половины третьего поставили кухонную платку, и на обед нам подали горячий суп с лапшой. Ко времени чая начался настоящий снегопад. Время до вечера я провёл, читая «Гималайское паломничество» и делая записи в дневнике.

К ужину снегопад совсем разошёлся. Саила с мальчишками превзошли сами себя на своих двух газовых горелках, наперекор трудным условиям: мы ели вкуснейший томатный суп с картофелем, очистки которого, запечённые отдельно, плавали в мисо-супе, как водоросли. О чём ещё можно мечтать в жизни?

26 мая. От Шимена (4227 метров) до Тиндже (4153 метра) 18,2 километра

К утру снег растаял. Примерно без пятнадцати восемь мы выступили в путь, легко спускаясь по скалистой долине по направлению к Шимену. Первым городским строением нам попалась гомпа, примостившаяся на скалистом уступе на левой стене ущелья. Мы вскарабкались к этому небольшому храму, окружённому старыми чортенами, и нам открылся вид на десятки террас, только недавно засеянных: на них едва показывались ярко-зелёные ростки.

Мы спустились на землю и, обойдя кругом верхние дома деревни, отправились обратно в долину Панзанга. Деревенские дома чередовались с хорошо ухоженными полями. То тут, то там росли ивы и скрашивали пейзаж, который был не таким суровым, как в других местах, которые мы посещали.

Снеллгроув тоже проходил этим путём, и здесь ему очень понравилось. Он пишет: «Мне стало ясно, что Шимен красивее всех прочих деревень в Долпо именно благодаря обилию деревьев». Такая бурная зелень существует благодаря гениальной системе ирригации. Ручей, берущий начало в самой высокой точке деревни, откуда мы пришли, отвели по пологому склону с помощью подпорной стены меньше метра высотой. Нужно только передвигать камни с места на место, и тогда вода меняет направление, переводится в другие каналы, бегущие вниз по склону, и орошает конкретную группу полей или даже одно конкретное поле. Мы покинули деревню, шагая вдоль узкой дамбы, которая сдерживала верховья ручья.

Войдя в долину, мы вскоре миновали «самую длинную в мире стену мани» и от неё повернули налево. Стена эта была длиной около трёхсот метров, и её окружало с десяток чортенов. В стене, впрочем, имелись проплешины, так что я подозреваю, что она давно уступила первенство другим стенам. Сверху на утёсе стояли в ряд другие чортены, закрывая собой неглубокие пещеры. Это был небольшой монастырь – приют отшельников, сейчас пустовавший.

Панзангская долина становилась всё уже и глубже. Впереди маячила массивная преграда из сплошного камня в сто метров высотой. Река здесь бежала по глубокой расселине между этой преградой и стеной долины. Нам ничего не оставалось, кроме как взять левее и пройти поверху, по узкому ручью, и обойти каменную преграду. Преодолев половину подъёма, мы с удивлением встретили группу треккеров, которые шли в обратном направлении. Это были европейцы, семь или восемь человек, и Чандра остановился поговорить с ними. Я кивнул им с кратким «намасте» и пошёл вперёд, весьма несправедливо воображая, что эти другие туристы грубо ворвались в мой личный оазис умиротворения. Оказалось, что туристы эти – шведы и что они идут круговым маршрутом по Нижнему Долпо, только что побывав в Дхо-Тарапе.

Выйдя из малой долины, мы попали на открытое пространство, поросшее травой, альпийское пастбище под названием Мендо, где кочевники пасут коз. Здесь мы встретили семейство дрог-па: они жили в белой летней палатке и стерегли стадо в семьдесят голов. Таких крохотных и премилых коз я в жизни не видел! Козлята без конца блеяли и скакали по сторонам, разыскивая маму. Дети махали нам и что-то кричали, но, похоже, не хотели подходить ближе. По краю этого идиллического луга мы вышли на узкую тропу, ведущую к Панзангу.

Через несколько минут на том берегу показалась Пу-Гомпа. Это был небольшой монастырь с белёной внешней стеной, увешанный блёклыми молитвенными флагами. Сразу за стенами стояли чортены. К монастырю вёл очаровательный деревянный мост, перекинутый через Панзанг. Эйд, инженер по образованию, все уши прожужжал нам о достоинствах местных мостов: какие они элегантные, крепкие и надежные.

Следуя по постепенно расширяющейся долине и не доходя до деревни Пхалма, мы получили возможность обозреть долину целиком и увидели в верховьях прекрасную гору.

Мы снова будто попали в вымышленную страну Шангри-Ла из романа «Потерянный горизонт»: здесь и затерянная долина с чортенами, и камни мани, и величественная вершина «в мирном равновесии», ни дать ни взять вымышленный Каракал. Всё как видел Хью Конвей.

Наша гора была серо-сизая, вплоть до острой вершины испещрённая крутыми уступами и засыпанная чистым белым снегом. Над ней стояли высокогорные перистые облака – ещё одна деталь неземного пейзажа. Гора эта высотой 6060 метров называется Кула-Ри, это священная гора Панзанга. Подобно Хрустальной горе, она имеет свою собственную кору, круговой маршрут, приумножающий добродетель. Её описал Корнель Жест, совершивший обход горы в 1961 г. вместе со своим другом рассказчиком Кармой.

Пхалма – крохотное поселение, и оно, к сожалению, не было конечной точкой нашего сегодняшнего перехода.

Оставив позади несколько домов, мы переправились через ручей и вышли из посёлка через большой белый арочный чортен. По просторной, зелёной долине шла ровная, широкая тропа, и через два километра она привела нас к окраине Тиндже, деревни намного больших размеров. Как и у большинства местных населённых пунктов, название её меняется в зависимости от того, кто произносит его, – и тем более в зависимости от того, кто его пишет. Снеллгроув называл эту деревню «Тинг-кхью». Индийский географический надзор (The Survey of India, SI) обозначил её на карте как «Тингджегаон», где «гаон» – «деревня». Происходит это название, по-видимому, от тибетского «тинг» (gting), что означает «глубокое место», и от «кхью» – «бежать», «течь».

Деревня имеет абсолютно классический тибетский облик и, что удивительно, начисто лишена деревьев. У некоторых домов побольше мы заметили китайские мотоциклы, один без колёс. Мы предположили и, вероятно, не ошиблись, что мотоциклы эти используются в незаконной торговле с китайцами, поскольку до границы было