Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

Нас пригласили в главное помещение храма – небольшую, но красивую комнату, обильно убранную старой живописью и артефактами. Многие статуи были портретные, а не просто стандартные стилизованные фигуры. На полках стояли множество статуэток Будды, гротескные маски, барабаны и черные церемониальные шляпы для танцев, похожие на те, что нам показывал наш друг, лама из Намгунга.

Дети с радостью фотографировались и смотрели, что получилось. Мы оставили на алтаре денежное подношение. Увидев, какая там большая сумма, нам тут же предложили чаю – принесли фляги с настоящей часуймой. Она была отменная, и я выпил две чашки. Я попросил Ринзина сфотографировать, как мы с Гарри сидим во дворе и чаёвничаем.

Кроме того, мне удалось снять «команду» Тролунга с моим игрушечным барсиком. Когда мы уже уходили, я заметил, что у мужчины постарше, Норбу, шесть пальцев на одной руке. Когда я ему это заметил, он ничуть не смутился. Мы посмеялись и ещё пофотографировались. Гарри сначала не верил своим глазам, но я объяснил ему, что это очень распространённая аномалия, просто у нас принято удалять шестые пальцы сразу после рождения, поэтому мы редко их видим. Мы попрощались и обратно в лагерь спускались легко, быстро, без всяких затруднений в дыхании. Прибыли мы вскоре после полудня. Колин и Дункан вернулись примерно в то же время.

После, читая книгу Снеллгроува, я выяснил, что его визит в Тролунг был очень похож на наш. Его встретили в том же самом маленьком дворе. Он познакомился со старым ламой, за которым присматривала племянница. Её муж был местный художник, который расписал стены гомпы: вероятно, это был отец Тензина Норбу Ламы. Снеллгроув утверждает, что гомпа – «очевидно Ньингма-па», судя по картинам и прочим атрибутам.

Прямо перед обедом столовая палатка рухнула, пока я сидел внутри. Ветерок дул совсем лёгкий – но на сей раз палатка поломалась серьёзно. Мальчишки попытались поставить её обратно – и не преуспели. После обеда мы с Гарри и Аласдером отправились на прогулку по Тиндже, но в деревне стояла отчаянная тишина. Гарри только остановился поболтать с местными ребятишками, которым понравились его непальские детские стихи. Похоже, главной задачей у местных детей было носить воду. У верхних домов деревни пролегала труба, подававшая стабильный поток прозрачной воды. Её постоянно собирали в самые разные пластиковые или металлические вёдра, которые маленьким детям было особенно непросто носить домой.

К нам подошла женщина старше двадцати лет и, не смущаясь, указала на своё правое ухо. Там была жуткая инфекция: весь ушной канал и большая часть раковины воспалились и истекали гноем. С левым ухом была похожая ситуация: бедной женщине, должно быть, было мучительно больно. Вероятнее всего, что-то случилось с барабанной перепонкой, и ей грозила полная потеря слуха. Лечение хронической инфекции требовало длительного курса антибиотиков – но всё, что я мог сделать для неё, – это направить в лагерь, где Чандра дал ей несколько доз пенициллина и какие-то ушные капли.

Мы решили повернуть обратно, однако сначала остановились у дома, стены которого надстраивали трое мужчин, сидевшие на крыше. Для этого они использовали плоские камни, перекладывая их слоем глины. Глину брали из ямы, выкопанной рядом с домом: там ждал мужчина, а две девочки постоянно таскали ему воду из источника. Он размешивал глину водой и нагружал её в корзину, которую носила девочка постарше, лет четырнадцати. Ей приходилось тащить свою тяжёлую ношу на лямке, которую она надевала на лоб: так она доходила до лестницы, прислонённой к дому, и поднимала корзину наверх. Камни на крышу таскали мужчины. Они охотно прервались, чтобы поболтать с нами.

После дневного чая нашу палатку наводнила местная детвора. У Гарри при себе были мятные конфетки и шарики, так что началась полная чехарда. Впрочем, с ними было очень весело, и особенно им нравилось разглядывать фотографии деревни, которые мы сделали. Они узнали всех в гомпе и от души хихикали над собственными портретами.

На ужин были острые ячьи митболы, момо и персики. Необычное для большинства меню – но здесь, в Тиндже, оно пользовалось большим успехом. Филипп сидел в конце стола тихий, поглощённый своей книгой. Изредка из его конца палатки доносился взрыв хохота. Так прошло двадцать минут, а потом Филипп поднял глаза и сказал, ухмыляясь: «А знаете, местами эта книжка ничего!» И снова уткнулся в мир бондажа.

20. В Чарку

28 мая. От Тиндже (4153 метра) до Рапки (4508 метров) 17,4 километра

Выспаться мне не удалось: в четыре утра я проснулся от дыхания Чейна – Стокса и больше заснуть не сумел. Подобное сбивчивое дыхание типично для высокогорья, хотя обычно оно проходит с акклиматизацией. Вдохи доходят до крещендо, потом несколько циклов они тихие, пока не прекращаются совсем на двадцать-тридцать секунд. Затем следует неглубокий вздох-другой, а потом человек с силой втягивает в себя воздух и просыпается. Такое состояние не опасно, но определённо докучает. Надо сказать, что лекарство ацетазоламид, продающееся под названием «Диамокс», полностью устраняет это явление, но я его обычно не принимаю, предпочитая хранить про запас.

Мы покинули идиллическую Тиндже, взобравшись на высоту около тридцати метров над лагерем, и оказались в конце старой «взлётной полосы ЦРУ». На земле до сих пор виднелась разметка из треугольников и знаков в форме буквы L. Примерно на километр от нас и до Кулы долина была плоская и поросшая травой. Все, видимо, так и называли это место «полоса ЦРУ»: её построили по распоряжению ЦРУ, но так никогда и не использовали. В начале 1960-х гг. американцы финансировали и тренировали отряд в 4000 тибетцев, чьё назначение было поднимать бунты у границы. Операция «Теневой цитрус» длилась с 1961 по 1974 г. и распространялась преимущественно на Мустанг[35].

Существовали и другие «военные лагеря», и один находился близ Тиндже. В начале шестидесятых сюда отправили швейцарского инженера, чтобы тот построил простейшую взлётно-посадочную полосу. В книге «Высокие фронтиры» Кеннет Бауэр пишет, что семья, у которой инженер жил в Тиндже, отзывалась о нём так: «У него было славное радио и хороший револьвер».

Двигаясь на юг, мы стали замечать, что из Тиндже выходит стабильный поток людей с яками и пони и что они идут в ту же сторону, что и мы. Мы решили, что они либо двигаются на высокогорные пастбища, либо идут собирать кордицепс. Обернувшись, я увидел, что Филиппа окружило семейство из восьми