Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

Чандра провёл нас по крутому и петляющему спуску, по влажным, шатким камням. Мы спустились примерно на четыреста метров и оказались на месте следующего лагеря у реки Лханимар-Кхолы. Там сидели ведущие носильщики, сгрудившись под пластиковой плёнкой. Вскоре до места добрались и остальные носильщики.

К счастью, первой поставили нашу с Гарри палатку, номер пять. Нам очень повезло, что она не протекала: как только мы избавились от влажной одежды и снаряжения, внутри стало уютно. Самое время высушиться, скинуть тёплые леггинсы, забраться в спальный мешок и насладиться роскошью иметь надувной матрас. Эйд и Чандра, естественно, переживали за Сьюзен и Филиппа. Послали навстречу им Гопала, и вскоре все трое вернулись, замёрзшие, но невредимые: Сьюзен и Филипп отстали от нас примерно на полчаса.

Когда раскочегарили кухню, нам раздали горячий сок, а в половине четвёртого мы выпили чаю и закусили. Я наполнил свою литровую алюминиевую бутылку кипятком, получив таким образом грелку, и удалился отдыхать в тёплую палатку. Ночь обещала быть холодной. Снег перестал, и небо очистилось. Мы по-прежнему находились на высоте 5100 метров: это был самый высокогорный наш лагерь. Мне пришлось укрыться пуховиком поверх спального мешка, чтобы не замёрзнуть.

2 июня. От лагеря на реке (5133 метра) до Сангды (3770 метров) 12,1 километра

Гарри, как всегда, спал как убитый, и непривычно сухая палатка нам обоим была в радость. Проснувшись, мы увидели, что река местами замёрзла, но небо было ясное, и прямо внизу через долину виднелся остроконечный заснеженный пик Ташиканг (6386 метров). Вчера его было не видно из-за густого снега, а сегодня мы беспрепятственно любовались им.

Мы выступили в путь по ровной дороге, двигаясь по долине реки, потом преодолели небольшой бугор и через час добрались до маленького подъёма, ведущего к туру у безымянного перевала.

Вид с него захватывал дух. Мы привыкли, что пейзажи открываются постепенно, по мере того как мы поднимаемся вверх, – а здесь, у тура, глаза сразу же разбегались. И, поскольку вчера мы так и не увидели Джунгбен-Ла, мы особенно радовались этому холодному, ясному и солнечному утру.

Под нами простиралась глубоко рассечённая долина, ведущая прямо на восток, в долину Кали-Гандака, ещё более массивную. За Кали-Гандаком я видел Тхорунг-Ла, а далеко внизу лежали крохотные деревни Гхок и Сангда, куда нам и надо было попасть: до неё оставалось ещё семь часов пути.

Над другой стороной долины высились одетые льдом пики Ташиканга и Тсартсе (6343 метра), а дальше на восток тянулся массивный хребет Лумбук-Данда. В 1900 г., путешествуя по этой долине, японский монах Кавагути описал почву под ногами как «предательский склон, на котором, как мне сказали, из года в год погибают один-два паломника, погребённые под песчаной лавиной».

Чандра помог мне повесить на тур молитвенные флаги. Эти я оставил здесь в память об отце, который был буддистом, сам того не подозревая. Он умер в 1990 г., долго сражавшись с болезнью сердца. Я сфотографировал флажки в его честь и почувствовал вдруг в полной мере – и не впервые, – как же мне не хватает его, даже двадцать пять лет спустя. Ом-мани-падме-хум.

Мы начали спуск, который был настолько крутым и, казалось, бесконечным, что мурашки бегали по коже. Под ногами – сплошная неустойчивая каменистая осыпь. Тропинка сильно виляла. Снеллгроув прошёл здесь в 1954 г. и написал: «Определённо можно сказать, что спуск этот интересный. Приходится осторожно идти по обрывистой каменистой насыпи – и при этом беречь голову от утёсов, которые нависли сверху».

Через полтора часа, мало-помалу, мы спустились на площадку в несколько акров, относительно ровную и поросшую старым можжевельником. До реки Кеха-Лунгпа оставался ещё час спуска. Добравшись туда, мы уселись у новенького подвесного моста и устроили пикник. У некоторых болели колени, Эйду докучала спина.

После обеда мы взобрались на сотню метров по прямой тропе и вышли на дорогу, которую хорошо разглядели сверху, с перевала: это был длинный переход по склону, постепенно ведущий в Сангду, которая располагалась в нескольких километрах от нас, в низовье долины.

В какой-то момент мы сходили по очень крутому спуску, и один человек с поврежденным коленом начал хромать. Реку перешли легко, преодолели обычный подъём на другом берегу. К счастью, преодолев ещё километр и пройдя над водопадом, мы миновали последнее ущелье. Далее лёгкая дорога вела через холмы, и вдруг на нашем пути возник чортен – совсем не похожий на прежние, что мы встречали в Долпо. Мы попали в Южный Мустанг.

За чортеном показалась деревня Сангда. Её окружало кружево из распаханных террас, в разной стадии посадок. Казалось, что она чудом висит над огромным каньоном, раскинувшимся внизу. На одном поле, прямо под основными зданиями, мы увидели свой разбитый лагерь.

Кавагути пишет: «Сангда – деревушка, находящаяся в плену у снегов: сообщение с внешним миром доступно лишь в три летних месяца, и то приходится идти через опасные горы, которые я преодолел, чтобы добраться сюда». Снеллгроув называет это место П’а-линг и пишет о нём так: «Люди здесь говорили на тибетском наречии, очень похожем на то, что ходит в Чарке. К нам они отнеслись вполне дружелюбно. Деревня стоит на правом берегу Кеха-Лунгпы и состоит примерно из двадцати пяти домов. Также она известна под названием Сангдак (SI: Сангда), что означает “Чистая и незамутнённая”», – но на самом деле так называется заброшенная деревня, которая виднеется на том берегу. Там же, чуть выше, стоят зимние жилища, которые правильно называть «Гок», но используется также «Гун-за», то есть «зимнее место». И хотя ближе к деревне – Кагбени, жители Сандги поддерживают более прочные и социальные, и религиозные связи с ламами и долпо-па из Чарки и Тарапа.

Лагерь наш был разбит в превосходном месте, с видом на перевал, с которого мы спустились утром. Над деревней возвышались одетые в снег и лёд пики Ташиканга и его более восточного соседа Тсартсе: казалось, они прямо у нас над головой.

После ужина к нам зашли американский треккер и его друг-бенгалец. Они путешествовали по Великой гималайской тропе с востока на запад: несколько недель назад они начали свой путь от Канченджанги. Они живо расспрашивали нас, какие условия сейчас на перевалах. Они несли всё своё снаряжение на себе, а едой закупались на месте. Мы подумали, что в Долпо им придётся затянуть пояса потуже, и так и не поняли, есть ли у них вообще разрешения на треккинг.

Если сегодня мне и понравилось лезть куда-то – то только в тёплый