Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

даже было размышлять над одним простым фактом: в этом отдалённом уголке мира условия жизни не просто таковы, какими были в Долпо на протяжении тысячелетий, – они таковы, какими были по всему свету всего-навсего сто лет назад. И, пожалуй, тот, кому выпало самому хоть недолго прожить в подобных условиях, начинает лучше понимать историю человечества».

Я надеюсь, что и сам немного этому научился. Всякий раз, когда я возвращаюсь домой с Гималаев, я чувствую глубокую благодарность, что располагаю вещами, которые мы принимаем как должное в нашем западном обществе. Даже такая тривиальная вещь, как открыть кран, наполнить стакан водой и выпить, не боясь подхватить какую-нибудь болезнь, – несколько недель подряд приводит меня в восторг.

Кеннет Бауэр недвусмысленно пишет в «Высоких фронтирах», что его книга – «о переменах на отдельно взятой территории», и тщательно документирует историю Долпо, в особенности период с 1956 до 1996 г., когда он сам там побывал.

Отправляясь в собственное путешествие по Долпо, я надеялся застать там Тибет, ещё держащийся за прошлое, неизменный даже в XXI в. Я уже видел и другой Тибет, и Китай, с их быстрыми и бурными переменами.

В Бутане, где функционирует конституционная монархия, мне показалось, что я вижу альтернативное будущее Тибета, если бы не произошло оккупации. Если предположить, что молодой четырнадцатый далай-лама наладил бы связи с Западом и внедрил бы новые технологии, тогда альтернативный Тибет, не тронутый народно-освободительной армией, вполне мог бы быть современной, развивающейся нацией.

Люди в Ладакхе живут при индийской демократии, и там я своими глазами видел, как естественно современный транспорт и коммуникации могут сочетаться с традиционным монашеским сообществом. Не спорю, что ожидания мои во многом сформировались под впечатлениями от «Снежного барса» и от фильма «Гималаи», зачитанных и засмотренных, – однако я всё равно старался судить непредвзято. Я надеялся увидеть «стародавний мир», вооружённый современностью – больницами и школами. Реальность оказалась и более суровой, и более удивительной, чем я ожидал в своей эгоистичной мечте увидеть архаичное средневековое общество.

Как и все жители Гималаев, долпо-па стараются сохранить старые традиции и ценности – однако перемены неумолимы и неизбежны. Конечно, непостоянство – один из центральных концептов буддизма. Перемены, будь то резкие или медлительные, всегда принимают и приспосабливаются к ним. Вопрос только в том, как принимаются перемены, которые приносит «прогресс».

На протяжении своей истории народ Долпо не имел почти никакой власти над собственным будущим. Ныне он существует в составе Непала, демократического государства, где является национальным меньшинством, с собственными, отличными от остальных корнями и религией.

Их обычные пастбища и торговые партнёры на севере недоступны им с 1960 г. Тяжёлые условия для земледелия и суровая зима означают, что каждый год начинается настоящий исход жителей из Долпо в Катманду или более низкие долины.

Молодёжь из Долпо получает возможность учиться, жить в городе, пользоваться современными технологиями и всеми благами цивилизации. Очень немногие после этого стремятся вернуться домой, к жизни, на несколько столетий отстающей от внешнего мира.

В середине июля 2014 г., всего через месяц после моего возвращения в Австралию, я посмотрел страшное видео и прочёл статью, которые опубликовала Азиатская комиссия по правам человека (AHRC). Речь шла об инциденте, произошедшем в деревне Дхо (Дхо-Тарап) 3 июня, в тот самый день, когда мы блаженствовали в Сангде. Двое людей погибли, около пятидесяти были ранены – по всей видимости, с двумя группами местных жителей столкнулись чиновники из так называемого Комитета по управлению буферной зоной, сопровождаемые вооружёнными полицейскими из Дунаи. В деревне назрел конфликт вокруг налогов с прибыли от кордицепса. Как выяснилось, налоги возросли с тысячи до трёх тысяч непальских рупий для тех, кто приезжает в регион на сборы из других мест, и со ста пятидесяти до трёх тысяч рупий для местных жителей. Что ещё хуже, от грибников требовалось идти пешком в Дунаи, что занимало четыре дня, и платить налоги лично. Проблема была и в том, что под угрозой оказываются высокогорные луга: никаких финансовых ресурсов на их поддержку никогда не выделялось.

Второго июня у местных жителей бесцеремонно конфисковали учётные книги вместе с суммой в восемьсот тысяч рупий – настоящие проблемы власти, видимо, решать не хотели. Утром третьего июня местный комитет потребовал возвращения книг и денег. После полудня прибыла полиция, настроенная агрессивно: она тут же прибегла к насилию. Раздалось около тридцати выстрелов резиновыми пулями, нескольких местных жителей избили полицейскими дубинами. Власти обыскивали каждый дом, согнали всех мужчин в одно место, задержали местное правительство. Полицейские обыскали более тридцати домов – женщин и детей они тоже били. На следующий день за пределами деревни нашли без сознания раненого тридцатилетнего мужчину, который вскоре скончался от ран. Полиция утверждала, что он сорвался с обрыва. Также тяжело пострадал сорокасемилетний мужчина, которого срочно доставили в Катманду на вертолёте. Там он умер в больнице. Платить за лечение и за вертолёт пришлось местным. В статье также говорилось, что рейд произошёл и в Чарке, где людей тоже били, троих арестовали.

Кен Бауэр написал продолжение своих «Высоких фронтиров» – эссе, опубликованное в журнале «Тибет» под заголовком «Высокие фронтиры. Возвращение в Долпо». В нём фигурируют интервью с пятнадцатью жителями Долпо, торговцами и фермерами: их спрашивали о современном быте региона и о переменах, которые коснулись их в последние годы.

Один из подзаголовков таков: «Подъём кордицепса и новая экономика Долпо». Автор заключает, что современная торговля ярцагумбу поддерживает экономику региона: благодаря ей люди из года в год возвращаются в Долпо. Тем не менее в долгосрочной перспективе урбанизация молодёжи приведёт к тому, что грядущие поколения будут испытывать всё меньше и меньше желания возвращаться к сезонному земледелию, которым только и можно прокормиться в заброшенном регионе с отвратительными инфраструктурой и здравоохранением.

Ощущение, что в Долпо грядут неостановимые перемены, впрочем, ничуть не испортило мне впечатлений – а они поразили все мои органы чувств. Мне очень понравилось моё путешествие, я нашёл в Долпо новых друзей. И я пообещал себе, что вернусь.

Но что же снежный барс? Хорошо, что я захватил с собой плюшевую игрушку: настоящего мы, скорее всего, так и не увидели бы. Наши молодые проводники Бишу и Гопал уже десять лет мерили шагами Гималаи, и они тоже никогда не видели снежного барса.

Я решил, что последние строки о моём путешествии в Долпо посвящу Питеру Маттиссену. 5 апреля 2014 г. он умер от лейкемии – всего за месяц до того, как я отправился в Долпо. У него остались третья жена Мария, сын Люк и дочь Сара от брака с Патси, а также