Мимолетные видения незнакомой Японии - Лафкадио Хирн

– Люди не заходят даже во двор великого святилища, – объясняет Акира. – Прислушайтесь! Они молятся на расстоянии.

Повсюду вокруг в темноте слышен звук, похожий на плеск воды, – хлопки множества ладоней, сопровождающие молитву синто.

– Это еще ничего, – говорит хозяин гостиницы. – Сейчас здесь мало людей. Приходите сюда завтра, когда наступит праздник.

Пока мы возвращаемся назад по аллее с высокими ториями и гигантскими деревьями, Акира переводит рассказ владельца гостиницы о священном змее.

– Люди называют маленького змея царским Змеем-Драконом, потому что Царь-Дракон посылает его возвестить о пришествии богов. Когда появляется Рюдзи-сама, море темнеет, дыбится и ревет. Он получил прозвище Рюдзи-сама, потому что его присылают из Рюгу-дзё, дворца драконов, но его также называют Хакудзя или Белый Змей[46].

– Маленький змей сам является в храм?

– О нет! Его ловят и приносят рыбаки. Поймать змея можно только раз в год, потому что в год присылают всего одного. Тот, кто поймает его и принесет в Кицуки-но-о-ясиро или храм Сада-дзиндзя, где боги проводят вторую встречу во время месяца камиари-дзуки, получает один хё[47] риса в награду. Чтобы поймать змея, требуется затратить много сил и времени, но тот, кому удается это сделать, живет в богатстве до конца своих дней[48].

– В Кицуки много алтарей различных богов, не так ли?

– Да, но главное божество Кицуки – это Окунинуси-но ками[49], которого люди чаще называют Дайкоку. Здесь также почитают его сына по прозвищу Эбису. Этих богов обычно изображают вместе – Дайкоку сидящим на тюках риса, одной рукой прижимающим к груди Красное Солнце, а другой сжимающим волшебный молоток, один удар которого приносит богатство; Эбису изображают с удочкой, держащим под мышкой большую рыбу тай. Эти два бога всегда улыбаются, у обоих большие уши – признак богатства и удачи.

Часть 6

Утомленный долгой дорогой, я рано ложусь спать и сплю без задних ног, пока меня не будит поутру мерный глухой стук, сотрясающий мое деревянное ложе, – шум работы кацу комэцуки, начавшего ежедневный нескончаемый процесс очистки риса. Симпатичная мисумэ гостиницы впускает в комнату свежий горный воздух и утреннее солнце, отодвигает все деревянные ставни за галереей, закрепляя их в пазах, снимает коричневую сетку от комаров, приносит хибати с разожженными углями для прикуривания и спешит прочь, чтобы доставить завтрак.

Девушка быстро возвращается и сообщает, что гудзи Сэнкэ Таканори, высочайший потомок Богини Солнца, уже прислал курьера. Его роль играет чинный молодой священник-синтоист, одетый в обычный для Японии полный наряд, но также облаченный в пару синих шелковых хакама превосходного качества – японские церемониальные брюки с живописно расширяющимися книзу штанинами. Молодой человек принимает мое приглашение выпить со мной чаю и сообщает, что его почтенный хозяин ожидает меня в храме.

Новость радует меня, но мы не можем отправиться сразу. Посланец находит, что наряд Акиры не соответствует случаю. Акира, прежде чем предстать перед светлейшими очами, должен надеть свежие белые таби и хакаму. Ни одному гостю не разрешено посещать храм без хакамы. К счастью, Акире удается взять наряд напрокат у хозяина гостиницы. Приодевшись, как могли, мы отправляемся в сопровождении посыльного в храм.

Часть 7

Меня приятно удивляет, что подступы к храму ничуть не утратили свой внушительный вид при свете дня. Деревья сохраняют свое поразительное величие, с аллеи открывается великолепный вид, большие пространства, занятые садами и рощами справа и слева, оставляют еще более сильное впечатление, чем можно было ожидать. Туда и обратно движутся полчища паломников, но на аллее хватило бы места, чтобы не толкаться локтями, населению целой провинции. У ворот первого двора нас ждет жрец-синтоист в полном облачении – пожилой человек с приятным, добрым лицом. Посыльный передает нас под его начало и скрывается за воротами, дальше нас ведет пожилой священник. Его зовут Саса.

За пределами двора я слышу тяжелый шум прибоя, по мере продвижения звук становится резче и внятнее – это раскаты хлопков в ладоши. Проходя через большие ворота, я вижу у хайдэна, той самой грандиозной постройки, которую я наблюдал вчера вечером, тысячи пилигримов. Никто не заходит внутрь, все стоят перед воротами с извивающимися драконами, и бросают свои пожертвования в специальный сундук у порога. Многие опускают мелкие монеты, а самые бедные бросают пригоршню риса[50]. Затем прихожане хлопают в ладоши, кланяются у порога и с почтением заглядывают в святую святых – молитвенный зал. Каждый паломник задерживается всего на несколько минут и хлопает в ладоши четыре раза. Но приходят и уходят столько людей, что их хлопки сливаются в один звук, напоминающий шум водопада.

Пройдя мимо толпы молящихся в другой конец хайдэна, мы ступаем на широкую, оправленную в железо лестницу, ведущую в великое святилище. Мне говорят, что на нее прежде не ступала нога европейца. Священники храма в полном жреческом облачении ждут нас на нижних ступенях. Все они высокого роста и одеты в фиолетово-пурпурные мантии, расшитые золотыми драконами. Высокие фантастические головные уборы, богатый, роскошный наряд и торжественная неподвижность жреческих поз поначалу делают их похожими на чудесные статуи. Мне почему-то приходит на ум странная французская гравюра, на которую я любил смотреть в детстве, изображавшая группу ассирийских звездочетов. При нашем приближении монахи провожают нас одним лишь взглядом. Но как только я подхожу к ступеням, все разом отвешивают мне элегантный поклон, ибо я первый иностранный паломник, удостоенный чести побеседовать непосредственно в святилище с главным жрецом, их предводителем, потомком Богини Солнца. Мириады скромных верующих в самых отдаленных уголках древней провинции Икигами до сих пор называют его «живым богом». Отвесив поклон, все жрецы вновь превращаются в статуи.

Я снимаю обувь и собираюсь подняться по лестнице, когда священник, встретивший нас у ворот первого двора, одним выразительным жестом напоминает, что религия и древний обычай требуют, чтобы я, прежде чем войти в храм бога, выполнил ритуал очищения. Я протягиваю руки, наш сопровождающий льет на них три раза чистую воду из бамбукового черпака с длинной ручкой, затем подает мне маленькое синее полотенце с загадочными белыми иероглифами. Мы все вместе поднимаемся по лестнице, в своем неэлегантном европейском костюме я чувствую себя неуклюжим варваром.

Сделав остановку на верхней площадке лестницы, священник спрашивает, какое положение я занимаю в своем обществе. Иерархия и чинопочитание соблюдаются в Кицуки столь же строго и тщательно, как и во времена правления богов.