Книга тишины. Звуковой образ города - Сергей Юрьевич Румянцев

Аккорд еще не существовал; развитие отдельных частей не было подчинено аккорду, который мог бы соединить эти отдельные; концепция этих частей была не вертикальная, а простая горизонтальная. Желание и поиски одновременного объединения различных звуков (т. е. аккорда, сложного звука) возникали постепенно: перешли от совершенно ассонирующего аккорда к аккорду, обогащенному несколькими диссонансами, чтобы позже прийти к постоянным и многообразным диссонансам современной музыки.

Музыкальное искусство прежде искало прозрачной чистоты и сладкости звука. Позже оно смешивало разные звуки, чтобы услаждать наш слух нежными гармониями. Сегодня оно ищет смешения звуков наиболее диссонируюших, наиболее странных и резких. Так мы близимся к звукошуму. Эта эволюция музыки параллельна увеличивающемуся росту машин, участвующих в человеческом труде. В оглушающей атмосфере больших городов, так же как и в прежде молчаливой деревне, машина сегодня порождает такое громадное число разнообразных шумов, что чистый звук, своей миниатюрностью и монотонностью, не создает уже никаких эмоций.

Чтобы воздействовать на наше чувствование, музыка развертывалась, отыскивая все более сложную полифонию и большее разнообразие тембров и инструментных колоритов. Она пробовала достичь последовательности наиболее усложненной диссоно-аккордами и этим достигла музыкальный шум.

Эта эволюция к звукошуму была невозможна не в наше время. Ухо человека 18 века ни за что бы не вынесло нестройной интенсивности некоторых аккордов наших оркестров (утроенных по количеству исполнителей): наоборот, наш слух приучен современной жизнью, богатой всевозможными шумами, и радуется. Наш слух далек от того, чтобы этим удовлетвориться, он требует все новых, все более обширных акустических восприятий. С другой стороны, музыкальный звук слишком сжат в разнообразии и в качестве своих тембров. В отношении тембра звуков, самые сложные оркестры можно разделить на четыре, пять категорий различных инструментов: струнно-смычковые, струнно-щипковые, духовые металлические, духовые деревянные и ударные. Музыка топчется в этом малом круге, бесплодно силясь создать новое разнообразие тембров.

Надо непременно разомкнуть этот замкнутый круг чистых звуков и завоевать бесконечное разнообразие звукошумов.

Каждый звук несет в себе зачаток ощущения уже знакомого и изношеннаго, предрасполагающего слушателя к скуке, вопреки всем стараниям композиторов-новаторов. Мы все любили и наслаждались гармониями великих метров. Бетховен и Вагнер потрясали наши сердца в течение многих лет. Мы пресыщены ими сегодня. Поэтому мы получаем несравненно большее удовлетворение, мысленно комбинируя шумы трамваев, авто, экипажей и крикливой толпы, чем при слушании, напр., «героической» или «пасторали».

Констатируя жалкие акустические результаты, мы не можем забыть громадную затрату сил, какую требует современный оркестр. Есть ли в мире что-нибудь более комичное, как 20 человек, усиленно повторяющих жалкое мяуканье скрипки. Эти откровенные признания ужаснут всех маньяков муки и тем самым слегка оживят сонную атмосферу концертных залов. Хотите, войдем туда вместе. Войдем в один из этих госпиталей анемичных звуков. Смотрите: уже первый такт вливает в ваше ухо скуку давно слышанного, и вы предчувствуете скуку, которую вольет второй такт. Так мы смакуем такт за тактом два или три вида скуки, постоянно ожидая экстраординарного ощущения, никогда не наступающего. В это время мы видим тошнотворную смесь из монотонных ощущений и тупых, религиозных, обморочных слушателей, опьяненных от вкушения в тысячный раз с терпением буддиста элегантный и модный экстаз. Тьфу! Уйдем поскорей! Я не могу больше подавлять моего безумного желания создать наконец настоящую музыкальную реальность, раздавая направо и налево великолепные звучные пощечины, перепрыгивая и расшвыривая скрипки и рояли, контрабасы и стонущие органы! Выйдем.

Некоторые возразят, что шум обязательно неприятен уху. Праздные возражения, опровергать которые я считаю ненужным, перечисляя все тонкие шумы, которые дают приятные ощущения. Чтобы убедить вас в удивительном разнообразии шумов, я назову вам гром, ветер, водопады, реки, ручьи, листья, рысь удаляющейся лошади, подпрыгивание телеги по мостовой, торжественное и белое дыханье ночного города, все шумы, производимые кошками и прочими домашними животными, и все те, которые человек может произвести ртом вне разговора и пенья.

Пройдемтесь вместе по большой современной столице с ушами, более внимательными, чем глаза, и мы будем варьировать удовольствие нашего чувствования, различая бульканье воды, воздуха и газа в металлических трубах, урчанье и хрип моторов, дышащих с неоспоримой животностью, трепетанье клапанов, движенье поршней, пронзительные крики механически пил, звучное скольжение трамвая по рельсам, щелканье бичей, плесканье флагов. Мы будем забавляться, мысленно оркеструя хлопанье входных дверей магазинов, гул толпы, различные гаммы вокзалов, кузниц, прядилен, типографий, электрозаводов, подземных железных дорог. Не надо забывать абсолютно новых шумов современной войны. В письме, адресованном мне из болгарских траншей Адрианополя, поэт Маринетти так описывает своим новым футуристическим стилем оркестр большой битвы:

1 2 3 4 5 секунд пушки осады потрошит молчание аккордом там-тумб тотчас же эхо эхо всеэхо завладевать скоро крошить рассеивать в бесконечную даль к чорту В центре центре этих там-тумб сплющенных полнота 50 километров карэ прыгать 2 3 6 8 взрывов дубины ударов кулака ударов головой батарея стрельба быстро Сила свирепость регулярность игра часов судьба эта низкая важная явная медленность скандировать странные сумасшедшие очень молодые очень сумасшедшие сумасшедшие сумасшедшие очень возбуждающие альты битвы Фурия тревога задыхаясь уши мои уши мои глаза ноздри открытые! внимание! какая радость о мой народ чувств видеть слышать обонять все то то то тарататататата митральезы кричать кривляться под 1000 укусов щипков трактрак удары дубины удары кнута пик-пак пум-тумб жонглерство скачки клоунов под открытым небом высота 200 метров эта перестрелка сверху вниз топи смехи буйволы телеги рогатины пышность лошадей фуры флик флак цанг цанг шааак шааак на дыбы пируэтыпататраак грязе брызги гривы ржанье тоюбою звучанья 3 батальона болгаре марширующие крооок крааак (медленно) счет 3/4 Шуми Марица o Карвавена крики офицеров ссорясь медные блюда пам здесь (быстро) пак там бум пампампампам здесь там там дальше вокруг очень высоко внимание чорт возьми на голове шааак эпатирующий!! пламя пламя пламя пламя пламя пламя пламя карабкаться из фортов там Шукри Паша телефонирует свои приказы 27 фортам по-турецки по-немецки алло Ибрагим! Рудольф алло! алло! актеры роли эхо-суфлеры декорации дыма леса аплодисменты запах – сено – грязь – навоз я не чувствую больше моих замерзших ног запах плесени гниди гонга флейты кларнеты свирели везде наверху внизу птицы щебетать блаженство тень сок сип сип цип цип стада пастбища донг-данг-донг-динг-беэээ Оркестр.

Сумасшедшие ударяют ускоренными ударами по профессорам оркестра эти согнутые побитые побитые играть играть играть Большие грохоты далеко от того, чтобы затушевать пить мелкие шумы их выплевывать точно определить их вне их рта эхо широкораскрытого диаметр километр осколки эхо в этом театре улегшихся рек сидящих деревень стоящих гор узнанных в зале Марица Тунгия Родопес 1 2 ярус ложи бенуары 2000 шрапнелей жестикулирующий