Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

– Мэри, ты вообще представляешь, что происходило прошлой ночью?

– Закон делает свое дело. – Ее голос странно невыразителен.

Моя сестра считает себя хорошей женщиной, законопослушной, благочестивой прихожанкой, и я готова прозакладывать свою голову, что именно это она твердит себе весь день, – что она на правой стороне.

– Ты говорила, что хочешь помочь людям округа Клэйборн. Я надеялась, что ты это сделаешь, верила, что ты сможешь. Но, Мэри, я только что вернулась из дома Крокеттов. Эти громилы рассекли Глории губу!

– Мистер Лоу и его люди делают то, что должны делать, – говорит сестра тем же безликим голосом.

– Бить мать на глазах у ее детей?! И так не только с Крокеттами. Эти подонки разделывают под орех людей по всему округу!

– Я больше не могу это обсуждать. Мне нужен покой. Я должна отдохнуть.

– В данный момент ни у кого здесь нет покоя!

– Пожалуйста, уйди.

Мэри закрывает глаза. Неужели она действительно настолько бесчувственна, как кажется? Настолько умышленно «ничего не знает»? Как раз об этом я и намереваюсь ее спросить, когда в комнату входит Филипп.

– Мэри нельзя беспокоить!

Рукава его рубашки закатаны до локтей, и он выглядит исхудавшим, но при этом дерганым и взбудораженным. Он выталкивает меня в коридор.

– У вашего мистера Лоу и его помощничков выдалась та еще ночка! Вы называете себя служителем Божьим, но эти мордовороты, которых вы привезли, обращаются с людьми как с животными! Даже хуже!

– Вас не должно было быть у тюрьмы вчера ночью, мисс Кинкейд. Все это – не вашего ума дело. Не переходите дорогу мистеру Лоу.

– Мэри хотя бы знает, что творится от ее имени?

– Не впутывайте в это Мэри.

– Мэри уже в это впуталась!

– И отныне и впредь, когда эта дверь закрыта, она должна оставаться закрытой! – он отталкивает меня и хлопает дверью.

Это что же, Мэри мстит? Наносит ответный удар людям округа Клэйборн за то, как обошлись с ней и ее матерью двадцать лет назад? Или она искренне верит, что спасает их души? Мэри прекрасно осознает, что́ происходит, но ей все равно. А может быть, она не знает и знать не хочет.

Что так, что сяк, теперь ясно, что мы с сестрой встали на очень разные стороны.

Когда я открываю дверь Универмага, звенит колокольчик. Сегодня суббота, обычно – самый суетный день недели, но магазин почти пуст.

Я направляюсь в кабинет Герцога, чтобы поговорить с Сесилом о Глории Крокетт. Его там нет, но на столе лежит специальный выпуск «Газеты» с заголовком на первой странице:

НЕГР-САМОГОНЩИК В ТЮРЬМЕ

Статья описывает «видного негра Абрахама Крокетта», но не называет поименно никого другого из арестованных мужчин, называя их «пособниками производства виски», из-за чего складывается впечатление, будто Абрахам – предводитель банды бутлегеров.

Значит, вот как будут рассказывать эту историю. Этот подлиза Моррис Нельсон теперь пишет статьи, которые, как он думает, понравится читать Мэри. В этой статье нет фактов, которые были бы совершенно неверны, но в то же время она – одна большая ложь. Проглотят ли это люди? Всякий раз, как возникают проблемы, слишком многие в этих местах с готовностью винят во всем цветных, а эта статья лишь взбаламутит их, сделает труднее жизнь Глории и ее детей – и Абрахама, если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы.

Дверной колокольчик снова заливается звоном, и я бросаю взгляд сквозь одностороннее окно. Это Том Данбар, он идет сюда. Что он делает в Кэйвуде? Видя меня, Том улыбается, но это натянутая, усталая улыбка.

– Не знаю, зачем вы здесь, мистер Том Данбар, но чертовски уверена, что рада вас видеть, – говорю я. – С вами и вашим отцом у нас в округе Клэйборн теперь ровным счетом двое мужчин в здравом уме!

Я надеялась, что это чуточку рассмешит Тома, но он лишь качает головой.

– Это безумие свалило отца в постель. Вот почему я вернулся домой.

– Насколько все серьезно?

– Ему необходим отдых. И все равно… – Том снимает с полки гроссбух Универмага, – он хочет, чтобы я привез ему это.

– Сесил принимает гостей? Я отвезу тебя обратно. Или теперь, когда тебя окольцевали, это недопустимо?

Том наконец улыбается мне той неторопливой, теплой улыбкой, которой я так дорожу.

– Мы сделаем исключение.

Снаружи Мейн-стрит все так же пустынна, хотя стоит прекрасное октябрьское утро.

– Я заведу машину, – говорит Том и усмехается. – Не волнуйся. Я сделаю это левой рукой.

«Лиззи» заводится с пол-оборота, и он забирается в машину рядом со мной. Я замечаю на его пальце обручальное кольцо. Я не видела Тома с тех пор, как он женился.

– Ты привез с собой жену?

– Эми не смогла поехать.

– Как тебе семейная жизнь?

Том кивает.

– Пока – очень хорошо. Мне нравится, когда кто-то есть рядом.

Кто-то есть рядом. Я никогда не думала о браке в таком ключе, и мне нравится, как это звучит.

– Рада за тебя, Том.

Том Данбар женат! Они с Эми приглашали меня на свадьбу – шикарное мероприятие в Джорджтауне, с фраками, вечерними платьями, оркестром, всем причитающимся, – но она пришлась примерно на то же время, когда Кэт родила, так что я не смогла вырваться. Я рада, что Том счастлив, и это правда, но он живет теперь в Джорджтауне со своей молодой женой, и я боюсь, что там и останется. У меня такое ощущение, будто я лишилась друга, и какая-то часть меня жалеет о том, что я сказала ему не дожидаться меня.

Мы проезжаем мимо дома Мэтти и шерифа Эрла. Шторы задернуты, но я знаю, что они дома. Мэтти по-прежнему дичится людей, а шерифа Эрла не видели с тех пор, как Лоу взял поддержание законопорядка на себя. Я знаю, что должна нанести им визит, но до них я доберусь позже. Прямо сейчас мне нужно увидеть Сесила.

Дом Данбаров стоит близко к улице, высокий и надежный, красный кирпич его стен едва проглядывает сквозь слой выцветшей белой краски. Сесил сидит в кресле-коляске с плетеной бамбуковой спинкой у эркерного окна. Он кажется хрупким, почти восковым, его лицо омывает мягкий свет, в то время как Луиза читает ему «Газету». Статью об Абрахаме Крокетте.

– Герцог всегда говорил, что ничто так не успокаивает его, как вид мудрого лица Сесила Данбара, – говорю я. Он слабо помахивает мне рукой. – Но, мудрый мистер Данбар, если вам нездоровится, возможно, не следовало посылать Тома, чтобы он привез вам работу на дом.

– Мне следовало топнуть