Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

уходили в народ, не очень понятно: кажется, многих отпугивал как минимум размер дискографии. Но группа точно была любимицей медиа, тем более что Жариков и сам имел к этим медиа прямое отношение. Самиздатовские журналы писали о «ДК» много и с удовольствием, вследствие чего в марте 1987 года Жариков и его музыканты стали одними из главных героев большой статьи о советском роке в американском журнале Rolling Stone. Ее автор побывал в студии, где группа записывала альбом «На фоне Лебедя-Кумача», и описал, в частности, такой эпизод: Сергей Летов зачитывает вслух фрагмент из газетной статьи о группе своего младшего брата, где упоминается песня «Я блюю на ваши дела»; все смеются. Это была та самая статья из газеты «Вечерний Омск» с критикой «Гражданской обороны» – так Егор Летов попал в один из главных мировых музыкальных журналов, хоть в нем и не упомянули по имени ни его, ни его проекты.

Влияние «ДК» можно различить у самых разных групп, начинавших в середине и конце 1980-х. Ранние песни «Ноля» про аборты, квас и драчевые напильники им явно многим обязаны, что признавал Федор Чистяков; группа «Хуй Забей» практиковала похожий неподцензурный постмодернизм; иные песни «Звуков Му» звучат так, будто Петр Мамонов всматривается в жариковских персонажей и находит в них бездны; ну и так далее. Несомненно, что среди тех, кто усвоил идеи Жарикова, был и Егор Летов, для которого, среди прочего, имело значение, что «ДК» противопоставляли себя прочему советскому року. «Приехал [в конце 1980-х] первый раз в Питер, меня после концерта спрашивают: „Какая у тебя любимая группа?“ Я отвечаю: „ДК“. У них просто лица пятнами пошли», – вспоминал с явным удовольствием лидер «Обороны» годы спустя.

«Коммунизм», напрямую работавший с советским материалом и народной в самом заскорузлом смысле слова культурой, вроде бы непосредственно следовал за «ДК». Группа Жарикова возникает как референс уже в самой первой декларации Летова о намерении использовать городской фольклор. В начале 1987 года у него появился малопонятный и, видимо, недолговечный проект «Голубь мира». В одном из писем Летов рассказывал, что эта группа должна выступить на неком «Музыкальном ринге» в Омске, и он предлагает исполнять положенные на музыку стихи из девичьих и дембельских альбомов: «Там такие ШЕДЕВРЫ, что „ДК“ и не снилось! <…> А музыку надо забойную, сердитую. Чистейший концептуализм!»

(К слову, альтернативным названием загадочного «Голубя мира» было «Группа Антона Сорокина» – в честь омского футуриста и «писательского короля», произведения которого как раз переиздали в 1980-х. Сорокин написал десятки рассказов с разоблачением власти денег, сочинил жуткую антивоенную повесть «Хохот желтого дьявола», а во времена Гражданской войны собирал в своем домашнем салоне людей с разных сторон политического спектра и устраивал разнообразные скандальные акции против адмирала Колчака; в общем, это еще один недоосмысленный источник влияния на летовские песни и поступки. Но мы отвлеклись).

Позже Летов признавался, что, когда начинался «Коммунизм», «мы больше всего боялись как раз того, что это будет походить на Жарикова <…> и оно частично так и получилось». Однако мне в этом споре хочется занять сторону Олега Судакова. При всем многообразии музыки «ДК» в ней всегда очень хорошо чувствуется дистанция между автором и персонажем, причем первый смотрит на второго сверху вниз. Основная стихия этих песен – стеб, который почти полностью замкнут на объект своего высмеивания (симптоматично, что колоссальное наследие «ДК» для последних двух-трех поколений российских музыкантов не значит ровным счетом ничего и даже не представлено на стриминговых платформах). Как писал в 1990 году будущий автор книги «Музпросвет» Андрей Горохов, «ДК» «погружает любую музыкальную форму в состояние холодного и пластмассового китча и отрицает ее самостоятельное существование». Юрий Шевчук формулировал примерно то же самое чуть более прямо: «У Жарикова нет любви к мужику. Он ставит его раком, тычет палкой и ждет, что будет потом».

Жариков никогда не перепутал бы себя с дембелем, тоскующим по забывшей его девушке. Это крайне циничный автор, что хорошо заметно и по его трудовой биографии. Он сначала выступал против Московской рок-лаборатории, а потом вступил в нее и даже подписал приснопамятное письмо против своих друзей из журнала «Урлайт». Он ради смеха и денег издавал в СССР безумные труды конспиролога-антисемита Григория Климова. В 1990-х Жариков занялся политикой и стал одним из идеологов партии ЛДПР; перформативный популизм Владимира Жириновского как будто напрямую обращался к героям песен «ДК» – и делал это так же свысока, куражась и посмеиваясь. Жариков так и говорил потом: «Жириновский был всего лишь персональным арт-проектом в жанре перформативной инсталляции. Я просто хотел „отчебучить чучу“».

Летов работал и жил иначе. Ему было свойственно веселье, на него, очевидно, повлияло то, как Жариков применял в песнях приемы постмодернизма и концептуализма, но цинизм – это точно не про «Гражданскую оборону» и даже не про «Коммунизм». Собственно, дальнейшая траектория проекта, в котором после «Солдатского сна» Летов и Кузьма остались вдвоем, хорошо это показывает. «Когда я ушел, – говорил Манагер, – началось мощное погружение в Марианскую впадину. Егор все больше и больше расширял горизонт».

Фактически Летов превратил «Коммунизм» в своего рода творческую лабораторию. Материалом для препарирования теперь выступала не только советская мифология, а вообще вся окружающая действительность. В общей сложности за неполные два года «Коммунизм» произвел на свет примерно полтора десятка записей, и удобнее всего рассказывать про них перечислительными рядами.

Максимальное разнообразие источников: тексты Розанова, Чернышевского, Кафки, Хармса, Чуковского, Михалкова, Достоевского, Бориса Полевого, Такубоку Исикавы, Тредиаковского; выступления Ленина, интервью с трактористами и агрономами, репортаж из Северной Кореи, статья о том, как в Колпашевском яре в результате половодья вскрылась братская могила жертв репрессий, советы психотерапевта с гибкой пластинки из журнала «Кругозор»; песни Sex Pistols, Окуджавы, Юлия Кима, Магомаева, «Поющих гитар», Таривердиева, Uriah Heep – и так далее. Вот, например, неокончательный список того, из чего состоит композиция «Минута поэзии» с альбома «Народоведение», составленный архивариусами из проекта «ГрОб-хроники»: «Первая составляющая трека – фрагменты авторского чтения стихотворения А. Прокофьева „Да, есть слова глухие…“ (1934); вторая – авторское прочтение поэмы „Babelfield“ Патти Смит с пластинки „Set Free“; третья (на английском языке) – фрагменты прочтения стихотворения неизвестного авторства; четвертая – авторское прочтение стихотворения Беллы Ахмадулиной „Февраль без снега“ с пластинки „Потом я вспомню…“» Взятое вместе, все это производит колоссальное впечатление хотя бы с точки зрения объема памяти авторов, ведь бесконечные цитаты, фрагменты и мелодии нужно было вспомнить, найти, вырезать, да еще и, по-хорошему, полюбить.

Максимальное разнообразие методов. Характерен перечень средств звукоизвлечения, примененных Летовым в альбоме «Чудо-музыка»: вокал, ударные, вода, утюг, спички, мыло, зубная щетка, слюни, храп, хрюк, помойное ведро, газета, гитары, крик, мисочкой об пол, сип, чмок, смех. На майских праздниках 1989 года Егор