Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

ежегодную поставку французских полноразмерных версий. 1645 годом датируются задокументированные жалобы немок – они, мол, тратят «на этих кукол столько, что хватило бы на тряпки дьявола», а в 1788-м одна почтенная матрона из Калькутты описывала, как местные дамы поначалу ошибочно носили накидки на головах и, лишь получив партию манекенов, поняли, что их следует оборачивать вокруг плеч[504].

В начале ХХ века женщины, выбирая цвет накидки или степень затянутости корсажа, уже обращались к иллюстрациям в модных журналах. Кроме того, «Бон Марше» и прочие универмаги тех лет в своих новых огромных стеклянных витринах начали выставлять полноразмерные фигуры, дабы продемонстрировать модную одежду во всей красе. Те ранние манекены были, как правило, обычными безногими торсами, какими пользовались портные, хотя еще в 1894 году на одной парижской выставке немецкие фабриканты уже представили 90-килограммовую человекоподобную куклу из воска. Это была жутковатая, почти гротескная версия женской фигуры с настоящими волосами, которые изготовитель тщательнейшим образом втыкал вручную по пряди за раз, и настоящими зубами из кабинетов дантистов[505].

К началу 1920-х торговые манекены уже можно было увидеть почти в каждом магазине, большинство из них имели тряпичные туловища и восковые головы. Но у этой версии был фатальный дефект: если на заднее отражающее стекло витрины попадал яркий солнечный свет, голова манекена начинала оплывать, воск затекал внутрь туловища, образуя липкую кашу. Магазины нашли единственное рациональное решение – убрать эти головы вообще. Те, что пореспектабельнее, надевали им вместо голов бумажные конические колпаки или втыкали сверху прут, а на него сажали изысканную шляпку. «Стоит вроде бы женская фигура, но там, где полагалось бы находиться изящной головке, торчит черная деревянная втулка, эти странные фигуры стояли повсюду в самых кокетливых позах, совсем как живые»[506], – так описывал Герберт Уэллс безголовых манекенов в своем романе «Киппс. История простой души» (1905).

Тем, кто вернул манекену голову, стала Гортенс, президент «Бонвит Теллер», а это, в свою очередь, привело к появлению гипсовых манекенов. Случай с Сальвадором Дали был не первым конфликтом Гортенс по поводу витрины. За несколько лет до того универмаг получил из Парижа новейшую коллекцию свадебных платьев, но когда Гортенс увидела, какую витрину для них подготовил оформитель, она, по ее словам, «едва не разрыдалась». Манекены выглядели «окоченевшими, без малейшего намека на грацию», и она назвала их «странными штуковинами вроде портняцкой болванки, только с руками». Хуже того, «эта окаменевшая мумия была одета в очаровательное платье, а рядом на стуле – уму непостижимо – фата!»[507]. Она наказала сотрудникам найти манекен с головой – чтобы хотя бы фату можно было надеть. Обыскав все закутки подвала, витринная команда нашла старый восковой манекен и, прежде чем нарядить, как следует отмыла. Но это было лишь временное решение, а значит – далеко не лучшее, и Гортенс поставила задачу придумать что-нибудь поудачнее. В итоге художник-иллюстратор «Бонвит Теллер» Джин Спадеа вместе с молодым дизайнером Корой Сковиль предложили новую, усовершенствованную версию – манекен из гипса. Гортенс заказала шесть штук.

Гипсовые манекены были гораздо легче восковых. Они позволяли добиться большей реалистичности, и это их качество в 30-е годы помогло прославиться одному дизайнеру витрин по имени Лестер Габа. Он создал Синтию (почти все манекены имели имена), которую сажал в тележку и везде возил с собой, сделав ее местной «знаменитостью» в Нью-Йорке. Возможно, это был рекламный трюк, а может – художественная акция, но они появлялись вместе повсюду – в ночном клубе «Эль Марокко», на телевидении, даже на венчании бывшего короля Эдуарда VIII и Уоллис Симпсон. «Однажды вечером, – писал Лестер, – Синтия в сопровождении четырех детективов отправилась на бал с легендарным бриллиантом “Звезда Востока” на шее. Другой одежды на ней не было, поскольку ей предстояло изображать леди Годиву»[508]. Прототипом Лестерова творения послужила нью-йоркская светская львица и модель Синтия Уэллс. Синтия-манекен весила 55 килограммов, у нее были накладные ресницы, белокурый парик, бледная кожа и маленький нос. Ее известность достигла таких высот, что «Лайф» посвятил Лестеру и его гипсовым приятельницам, «девочкам Габы», как их все называли, целый репортаж. В 1941 году журнал «Хаус энд Гарден» опубликовал «интервью» с манекеном Синтией, где она подробно описала свою повседневную жизнь. «Я сижу за пианино и приветствую появляющихся на пороге гостей Лестера, – “рассказывала” она. – Каждый подходит ко мне и что-то говорит, но вскоре – как я заметила – все удаляются в другой конец комнаты и ведут там свои беседы. Мне порой ужасно хочется быть не только манекеном-красавицей, но и превосходным собеседником, но, полагаю, совмещать мало кому удается»[509]. Когда Лестера призвали на фронт, их связь оборвалась. Вернувшись с войны, он попытался возродить отношения, но былая магия ушла навеки – трюк наскучил, публика утратила интерес к паре. Лестер забросил эту игру и устроился в «Вименз Уэр Дэйли» писать колонки об оформлении витрин. Что касается Синтии, поговаривают, он отнес ее на чердак к одному приятелю в Ист-Виллидж, где она, возможно, валяется по сей день.

Создавая свою революционную Твигги из стеклопластика, Адель не знала, что пионер в этой области – не она. Первый стеклопластиковый манекен изготовили во время Второй мировой, он был побочным продуктом в ядерном проекте. Создателям атомной бомбы понадобилась полноразмерная человеческая фигура из пластика, которую – вместе с вмонтированной в нее записывающей аппаратурой – можно было бы сбросить на парашюте над эпицентром взрыва во время испытаний на атолле Бикини, и они обратились к фирме-производителю пластиковых протезов кистей рук для раненых. «Мы решили, что если стеклопластик уцелел в ядерном взрыве, – рассказывал представитель фирмы в журнальном интервью, – то жара в витрине ему подавно нипочем»[510]. Эти стеклопластиковые манекены порой использовались наряду с гипсовыми версиями, но лишь после появления Твигги от Адели они стали отраслевой нормой.

Адели нередко удавалось ухватить дух времени, у нее был талант предугадывать модные тренды. В 1966 году Дониель Луна стала первой чернокожей моделью, попавшей на обложку британского «Вог», – американский собрат отважится на это лишь через восемь лет. Эта публикация сделает Дониель звездой. Адель к моменту выхода журнала уже вовсю трудилась над полноразмерным манекеном, копирующим высокую – выше 180 см – красавицу. Когда завершенная стеклопластиковая Дониель в характерных для манекенов Адели динамичных позах появилась в витринах английских магазинов, это вызвало бурные дискуссии, и манекен приобрел собственную славу. Однако не все согласны, что Дониель была первым «чернокожим» манекеном; Лестер Габа, например, утверждал, что он сделал их целую серию еще в 1938 году – по заказу универмага Блумстайна в Гарлеме на 125-й улице[511].

Адель раздвигала рамки представлений о торговых манекенах, создавая модели