Мимолетные видения незнакомой Японии - Лафкадио Хирн

сил, носителем тонких орлиных черт лица, какие встретишь только среди высшей аристократии Японии. У гудзи густые черные усы, придающие ему, несмотря на одеяние священнослужителя, вид отставного армейского офицера. Он любезно разрешает нам посетить святыни и выделяет нам проводника-каннуси.

Я ожидал увидеть нечто, напоминающее суровую простоту Кицуки-но-о-ясиро. Но это святилище Богини Солнца имеет столь великолепный вид, что в первую минуту я даже сомневаюсь, действительно ли нахожусь в синтоистском храме. На самом деле здесь нет ничего чисто синтоистского. Эти святилища принадлежат знаменитому периоду Рёбу-синто, когда древняя вера переплелась и слилась с буддизмом, переняв церемониальное великолепие и чудесное декоративное искусство чужого вероисповедания. После посещения великих буддийских святынь столицы я не видел ни одного храмового интерьера, который мог бы сравниться по красоте с этим храмом. Изящна, словно шкатулка, алтарная комната. Искусная деревянная отделка покрыта алым и золотым лаком. Сам алтарь – шедевр резьбы и цвета. На потолке клубятся облака и извиваются драконы. Изысканный вкус оформителей, умерших, несомненно, еще пять веков тому назад, настолько точно соразмеряет украшения с требованиями поверхности, настолько восхитительно сочетает цвета, что не создает ни аляповатости, ни лишнего блеска – одно пышное, спокойное величие.

Святилище окружено внешней светлой галереей, которая не видна с нижнего двора. Оттуда можно подробно рассмотреть несколько замечательных фризов, занимающих пространство над дверными проемами и под карнизами стен мия. Несмотря на то, что на протяжении многих веков они подвергались воздействию скверной погоды западного побережья, эти элементы дизайна до сих пор остаются шедеврами искусной резьбы. Здесь есть и обезьяны, и зайцы, выглядывающие из чудесно вырезанный листвы, и голуби, и демоны, и драконы, извивающиеся в порывах ураганного ветра. Пока я смотрел на них, мой взгляд привлекла необычная бархатисто гладкая поверхность деревянных конструкций, образующих огромный выступающий карниз крыши толщиной более фута. Встав на цыпочки, я потрогал ее и обнаружил, что на ощупь поверхность еще более бархатиста, чем выглядит на первый взгляд. При дальнейшем рассмотрении выясняется, что колоссальная кровля не вся изготовлена из цельного дерева – массивными являются только балки. Могучие элементы, которые они поддерживают, состоят из бесчисленных широких слоев тоньше самой тонкой дранки, наложенных друг на друга и скрепленных в единую, кажущуюся монолитной массу. Мне сказали, что эта составная деревянная конструкция более долговечна, чем любая тесаная древесина. Края, подверженные воздействию ветра и солнца, на ощупь напоминают страницы огромного, замусоленного тома. Их покрытая пятнами, бархатистая желтоватая поверхность настолько удачно имитирует закрытую книгу, что, пытаясь немного раздвинуть их пальцами, я невольно ищу взглядом колонтитул и номер страницы!

Затем мы посещаем малый храм. Интерьер священной палаты все так же богат лаковыми украшениями и позолотой, а под самим алтарем есть причудливые картины с изображением странных лисиц, бродящих на переднем плане горного ландшафта. Краски несколько пострадали от времени, картины выцвели. Алтарь тоже окружает резьба, несомненно, выполненная тем же мастером, который создавал фризы более крупного храма.

Мне сообщают, что очень древними являются только алтари двух храмов. Все остальное уже не раз перестраивалось. Здание меньшего храма и его хайдэн за исключением алтарной комнаты только что были реконструированы. Фактически, работа еще не закончилась, так что эмблемы божества пока нет в святилище. Сами алтари никогда не ремонтируются – когда назревает необходимость реконструкции, их просто переносят в новые здания. Отремонтировать или восстановить алтари в наши дни невозможно – искусство, создавшее их, умерло. Но материал и лаковое покрытие алтарей настолько великолепны, что за многие века они мало пострадали от покушений времени.

Меня ждет еще один сюрприз – резиденция духовного лидера, любезно пригласившего нас отужинать с ним. Его гостеприимство тем более приятно, потому что в Хиномисаки нет гостиницы, а есть только китинъядо[81] для паломников. Клановая резиденция верховных жрецов Хиномисаки занимает вместе с прекрасными садами площадь, равную площади обоих дворов великих храмов. Как и большинство старомодных домов знати и самураев, она имеет всего один этаж. Можно сказать, что это один большой коттедж. Однако внутренние помещения имеют высокие потолки, просторны и очень красивы. А в одной из комнат есть целых сто циновок[82]. Для нас устроили очень приятную трапезу с обилием хорошего вина. Я навсегда запомню одно любопытное блюдо, которое поначалу принял за шпинат. Это была вкусно приготовленная морская капуста – не обычная съедобная водоросль, а ее редкий сорт, тонкий, как мох.

Попрощавшись со щедрым хозяином, мы отправляемся вверх по склону в дальний конец деревни. Каракатицы остаются позади, зато теперь наибольшая часть дороги покрыта циновками, на которых сушится на солнце индиго. Деревня резко обрывается на вершине холма, где стоят еще одни грандиозные гранитные тории – сооружение настолько громоздкое, что вообразить, как его умудрились поднять на холм, почти так же трудно, как понять технологию строителей Стоунхенджа. От торий дорога спускается к маленькому морскому порту У-Рё, расположенному по другую сторону мыса, ибо Хиномисаки, как следует из названия деревни, находится с одной стороны большого мыса – горного хребта, спускающегося в Японское море.

Часть 4

Семья гудзи из Хиномисаки – одна из старейших кадзоку или знатных семей Идзумо. К девушкам из этого клана до сих пор обращаются, используя старинный титул «принцесса» – о-химэ-сан. Если древний официальный титул духовного правителя Кицуки – это кокудзо, то высшего жреца Хиномисаки называют кэнгё. Семьи гудзи из Хиномисаки и Кицуки тесно связаны родственными узами.

В долгой истории кэнгё Хиномисаки есть один трогательный и ужасный эпизод, проливающий свет на общественные порядки, господствовавшие в провинции во времена феодализма.

Семь поколений назад Мацудайра, даймё Идзумо, с большой помпой совершил свой первый официальный визит в храмы Хиномисаки, и его достойно принял кэнгё – несомненно, в той же комнате со ста циновками, которую мы сегодня удостоились чести лицезреть. Согласно обычаю, высокому гостю прислуживала, угощала его лакомствами и вином молодая жена хозяина. Она была необыкновенно красива, и ее красота, к несчастью, околдовала даймё. С наглостью наместника императора он потребовал, чтобы женщина оставила мужа и стала его наложницей. Хотя супруга кэнгё сильно удивилась и оторопела, она, как истинная дочь самурая, храбро ответила, что, будучи любящей женой и матерью, прежде чем покинуть мужа и ребенка, скорее собственноручно покончит с собой. Великий правитель Идзумо, не проронив ни слова, угрюмо удалился, повергнув домочадцев в глубочайшую тоску и тревогу, ибо все хорошо знали, что похоть и ненависть принца не терпят никаких препятствий.

Тревога действительно оказалась оправданной. Не успев вернуться в свои владения, даймё начал искать способ, как погубить кэнгё.