Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

подражателем Христа. Так оно и должно быть для настоящего Мессии, Он должен быть идеалом человека «Царства Божьего», человека, в котором каждый диссонанс — следствие греха и нужды — распустился в величественной гармонии, в равновесии между блаженством и исполнением долга, между нравственными деяниями и религиозными наслаждениями. Судьба не дала историческому Иисусу достигнуть полной гармонии: не только радость неистощимой силы, частью поразительных успехов, не только непоколебимая вера в Бога, не только смелая решимость и трогательная любовь находят себе выражение в остатках его речей — до нас дошли и пессимистически-печальные, горько-суровые слова, сказанные им; образ фарисеев нарисовал Он несправедливо одними черными красками, богатых трактовал почти исключительно как безвозвратно погибших рабов Маммона, не имеющих ни сердца, ни совести, — все это шрамы, которые иногда безобразят бойца, но не позорят Его. Общее впечатление от Его Личности все-таки подавляющее. Надо перестать выискивать отдельные «учения», которые Он добавил к чистой религии пророков или которые Он восстановил в библейской чистоте; Евангелие, Новый Завет, не получилось из старого ни путем сложения, ни путем вычитания, ни соединением и того и другого. Все религиозное содержание Старого Завета погрузилось в душу Иисуса и вышло из нее столь своеобразно измененным, что кажется всем, которые не понимают Иисуса, возмутительно испорченным, тем, которые приобщились Его духу, — волшебно прекрасным. Иисус не занимался починкой иудаизма; Он, найдя бесформенную кучу шелковой материи за семью замками, сделал Себе из нее платье, удивительным образом облекшее и подчеркнувшее стройные формы Его тела.

Эсхатологические составные части Евангелия. Приступая теперь к попытке немногими штрихами охарактеризовать дело Иисуса, мы должны прежде всего энергичнейшим образом протестовать против жалкого определения Евангелия как исключительно только возвещения близости Царства и увещевания к покаянию, нужному для достижения этого Царства. Несомненно, что Иисус начал свою общественную работу с такой проповеди покаяния, даже свою общественную работу в Иерусалиме; но Его проповедь покаяния состоит далеко не в однотонном только повторении одного «покайтесь» со стереотипной мотивировкой «так как близко Царство Божие». Такой чистый призыв к покаянию мало принес бы пользы даже тем, которые давно уже искренне желали исправиться, но напрасно искали указания на истинный долг свой, на способ исправления. И поэтому Иисус большинство Своих речей, которые шли навстречу этому желанию, построил таким образом, что они были способны действовать не только на один момент, но и вечно. Неважным второстепенным вопросом было — верили ли Его слушатели, что Царство Божие спустится к ним с неба через несколько месяцев, или они знали, что последний суд будет свершен над ними, восставшими специально для этого из долгого сна смерти через много тысячелетий; Иисус, к тому же, не переставал напоминать, что Господь и в ближайшую ночь может потребовать от каждого его душу, — истина, которая внушительнее подчеркивала серьезность указания «только не слишком поздно», чем хотя бы точное возвещение необходимости отдать отчет на какой-либо, всегда допускавший отсрочку, срок. Что общего между основной мыслью Мф., 25, 8 сл.: «ибо что вы сделали одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне», и близостью Царства? Что общего между этой близостью и Мф., 25, 14 сл.: «кто многое получил, от того тем большее потребуется, от каждого же потребуется, чтобы он верно использовал дары свои»? Даже если бы Иисус предвидел то, чего Он не предвидел, — что после Него будет развиваться в течение многих столетий христианская церковь, которая будет нуждаться в руководящих принципах для защиты себя от тяжких отклонений, — Он не мог бы дать ничего лучшего, чем то, что Он дал общине своих учеников, предполагая для большинства из них (Мк., 9, 1), что они «не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе». В этом заключается лучшее доказательство того, как мало Его мышление было управляемо эсхатологическими мечтаниями. Принципы, которые Он провозгласил, годны не только для необычных времен, они достаточны, чтобы во все времена вести людей все выше и выше.

Односторонность Иисуса. Правда, Иисус не оставил никаких наставлений по вопросу о долге защищать отечество и по вопросу о колонизации; Его часто приводимые слова Мк., 12, 17: «отдавайте Кесарево Кесарю, а Божие Богу» — не представляют собою даже попытки точно разграничить область церкви и область государства. Он не обладал большими познаниями, чем другие галилеяне его сословия, в области политической экономии, истории, географии; социальных вопросов, хотя в Палестине того времени обеднение быстро росло, Он не коснулся. Кому серьезно недостает у Иисуса подобных вещей, должен упрекнуть Его и в том, что Он ничего не понимал в искусстве, не читал Платона, не построил железной дороги и не ввел прививки оспы. Иисус — не универсальный спаситель всего мира, Он велик в одной области и в полной мудрости никогда не переступает Он ее границ: новое, что его наполняет, ограничивается религией и этикой, точнее — оно состоит в единстве и того и другого. Иисус довел до конца онравствление религии и обеспечил нравственности движущие силы религии в полном объеме.

Понятие о Боге Иисуса. В представлении о Боге с наибольшей ясностью выступает у Иисуса ветхозаветная основа. Общее между Ним и пророками — это нравственный монотеизм; не Иисус первый познал Своего Бога как Господина всего мира, заботливого, любвеобильного и в то же время всемогущего Отца. Он определенно указывает, согласно ветхозаветному образцу, на то, что Бог — строгий судья, который беспощадно карает не желающих каяться; правда, гнев не является в Его представлении основным свойством Бога; в вечности неотделима от существа Бога только любовь — любовь, не знающая большего удовольствия, как удовольствие раздавать дары, быть милосердным, давать из своего богатства даже несчастнейшему воробью на крыше. Как обстоит дело с карательными стремлениями Бога, выясняют притчи вроде Мф., 18, 23 сл.; согласно им Бог щедро прощает вину тем, кто Его об этом просит, но только с условием, чтобы прощенные Им были милостивы в свою очередь. Три притчи о потерянном (Лука, 15) показывают еще в более трогательном виде неустанную заботу Бога о грешниках, Его интерес к ним, несмотря на то, что они поворачивают Ему спину; одно-единственное слово о прощении, признание своей вины не только примиряет Его, Он даже не делает разницы в Своей любви между вытащенным Им из грязи и Своими старыми верными.

Представление Иисуса о религии. Мы вступаем теперь на дорогу к разрешению основного вопроса, от правильного ответа на который зависит понимание особенностей в благочестии Иисуса, т, е. одновременно и сущности христианства.