Моя императрица - Николай Павлович Иванников

— Шила в мешке не утаить, Екатерина Дмитриевна, — отвечала ей государыня.

— В нашем случае, это будет звучать так: «Ящерку за корсетом не спрятать», — пошутила Катерина.

И опять ее шутка возымела успех — Мария Николаевна долго и с довольствием смеялась, отчего мы все в свою очередь должны были делать то же самое. Анастасия, как и в прошлый раз, веселья сначала не выказала, но Катерина снова пихнула ее ногой под столом, и та сразу же натянуто рассмеялась.

Далее беседа потекла на разные отвлеченные темы: сперва Гришка Орлов поведал забавную историю из гвардейской жизни, затем Мария Николаевна принялась расспрашивать Фике о ее жизни в Цербсте, а потом все выслушали рассказ Кристофа о наших недавних похождениях в Сагаре.

Секретные детали этой поездки он, разумеется, утаил, как и ее цели, но зато весьма живо описал быт и нравы упырей, чем вызвал за столом немалое удивление. Так же он в красках рассказал о моем сражении с демоном Шакусом в Горной Поляне, сделав упор на то, что я был в абсолютно голом виде, чем привлек внимание к себе местного населения. В особенности женского пола.

Также он вскользь и с толикой юмора упомянул о моем близком общении с герцогиней Иоханной, и теперь уже я был вынужден пнуть его под столом ногой — слава богу, что он в это раз сидел рядом.

В общем, ужин наш прошел весьма увлекательно. После чая с медовыми пряниками гости разбрелись кто-куда. Матушка утянула Катерину на прогулку по имению, чтобы в спокойной обстановке обсудить с ней некие «животрепещущие вопросы», как она сама выразилась. Императрица с «утопленницей» и принцессой отправились пройтись по саду в компании моих сестер, а Гришка Орлов с Кристофом вызвались их сопровождать, чтобы оградить от возможных опасностей.

Камер-фрейлина Голицына собралась отправиться в свою комнату отдохнуть после сытного ужина, но я успел перехватить ее у самой лестницы.

— Екатерина Дмитриевна, — обратился я к ней и, взяв за пальцы, помог вновь спуститься по ступеням вниз. — Мне кажется, что нам с вами необходимо поговорить. Без посторонних ушей. И для этого сейчас самый удобный случай.

Голицына чуть скривила ротик, делая вид, что не понимает, какова может быть тема этого разговора. Но все же послушно вышла из дома. По тропинке мы успели отойти на добрые полсотни шагов, прежде чем я решился что-либо сказать. Но если уж быть совсем точным, то первой все же заговорила Екатерина Дмитриевна.

— Алексей Федорович, вы хотели со мной о чем-то поговорить, — напомнила она. — Мы уже отошли от дома на достаточное расстояние, а вы до сих пор не сказали ни слова. Я не думаю, что будет приличным, если мы с вами вовсе пропадем из поля зрения окружающих.

— Да, конечно! — торопливо ответил я, обдумывая, как бы мне начать этот непростой разговор. — Видите ли, я нарочно отошел подальше, чтобы никто не мог расслышать наших слов…

Голицына, прищурившись, взглянула на меня искоса, снизу вверх.

— Алексей Федорович, ей-богу, вы меня пугаете! Говорите уже, а то мое бедное сердце не выдержит такой пытки!

Хм… Ну что ж, тогда буду откровенен.

— Екатерина Дмитриевна, от меня не ускользнули те знаки внимания, которые вы мне оказываете в последнее время.

— Вот как? — Голицына казалась искренне озадаченной, и меня это несколько смутило. — И какие же это знаки, например?

— Ну-у, вы понимаете… Все эти прикосновения, взгляды… Я не очень часто бываю при дворе, и потому мне не довелось стать знатоком любовных игр…

— Любовных игр⁈ — перебила меня Екатерина Дмитриевна. — Вы полагаете, что я веду с вами какую-то любовную игру?

У меня даже лоб взмок. Как бы мне так сказать ей помягче, что она меня совсем не интересует в смысле чувственных отношений?

— Екатерина Дмитриевна, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Мы с вашим супругом, Дмитрием Михайловичем, хотя и не близкие друзья, но все же я глубоко его уважаю, и ценю наши добрые с ним отношения, а потому не могу позволить себе романа с его женой. Это было бы подло с моей стороны, и мое воспитание не позволяет мне так поступать с дорогими мне людьми.

Голицына вдруг подняла вверх руки и нахмурилась.

— Постойте! — воскликнула она. — Насколько я поняла, вы почему-то решили, что я склоняю вас к любовной связи, и теперь мне в этом отказываете таким вот непритязательным образом, это так⁈

Я молитвенно сложил руки перед грудью.

— Екатерина Дмитриевна, ради бога! Вслух, из ваших уст, это звучит еще хуже, чем было у меня в голове. И я до самого последнего момента оттягивал этот разговор, потому как не был к нему готов, да и не знал, как вы отнесетесь к моим словам… Хочу, чтобы вы знали: вы одна из самых красивейших женщин, кого мне приходилось встречать в своей жизни! Любой из тех мужчин, с кем я знаком, жизнь бы отдал, лишь бы вы обратили на него свое внимание! И я не понимаю, чем заслужил подобное счастье, но должен сказать, что сердце мое…

— Тпру-у-у! — громко сказала Голицына и дважды хлопнула меня по груди обеими ладошками одновременно. — Алексей Федорович, хочу вас остановить, пока вы не наговорили лишнего… Я не знаю, какие именно из моих взглядов или случайных касаний показались вам проявлением любовной страсти, но хочу уверить вас в том, что вы ошиблись! Иногда взгляд — это просто взгляд, а прикосновение — это просто прикосновение. И они не обязательно должны быть частью какой-то хитрой любовной игры! Вот смотрите…

И она демонстративно прикоснулась кончиками пальцев к моему запястью.

— Ну? Что-то произошло? Вы полагаете, я делаю вам какие-то туманные намеки?

— Нет, — ответил я, нахмурившись. — Я не замечаю никаких намеков.

— Вот видите, Алексей Федорович! Их нет! — Голицына неожиданно просветлела лицом и улыбнулась. — Однако мне очень приятно, что вы повели себя именно таким образом. Вы и в самом деле мне глубоко симпатичны, и я рада, что, ошибившись в суждении относительно моих знаков внимания к вам, вы все же поставили дружбу выше любовной связи… Вы хороший человек, Алексей Федорович! Конечно, во многом вы еще совсем ребенок — огромный, сильный, но все же ребенок, — но я рада быть другом такого