Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Нашелся и Гайдамакин с моими вещами. Когда кондуктор и Гайдамакин вышли из купе, мы с мужем сели на диван и молчали, как будто и сказать друг другу нечего. На сердце у меня было тревожно. Муж курил, лицо грустное, смотрел в пол.

– Ваня! Два звонка уже! Иди, родной! А то поезд после третьего звонка сразу трогается.

Мы целуемся, и он выходит из вагона. Я смотрю в окно. Вон и он. Полушубок расстегнут, еще простудится, думаю я и показываю, чтобы застегнулся. Машет головой – нет! Третий звонок!

– До свиданья! – кричу я сквозь закрытое окно.

Платформа стала медленно уходить. Муж машет рукой и что-то говорит… Позади его стоят Гайдамакин и Костин.

До свиданья, родной мой Ваня!

Глава 6

Опять разлука.

Поезд тронулся. Платформа стала медленно уходить от меня, а с ней и мой любимый Ваня. И тогда только я поняла, что опять уезжаю от него. Давно ли я с таким волнением ехала по этой самой дороге, и на этой самой Карсской станции волновалась, что поезд стоит так долго! Каждый лишний час вдали от него казался мне вечностью. Но тогда я ехала к нему! С таким нетерпением ждала встречи с ним! Я думала тогда, что еду к нему на все время войны и уже ни за что не оставлю его одного… А вот опять этот же поезд выстукивает то же самое: – уехали-уехали-уехали…

Почему все так сложилось? Ни я, ни муж этого не хотели, а вот опять разлука… Кто-то, кто сильнее нас, руководит нами помимо нашего желания. «А как бы было, если я поступила бы штатной сестрой в госпиталь?» – подумала я. Нет! Было бы хуже. Например, если бы я поступила в Сарыкамышский госпиталь? Нет, ни за что! Его, бедного моего Ваню, выслали в эту Ардаганскую тифозную дыру, а я буду работать в Сарыкамыше вместе с теми врачами, благодаря которым послали мужа на новое место работы! Ни за что! Очень хорошо сделала, что не поступила штатной сестрой. По крайней мере, не вижу эти противные рожи! А что, если я осталась бы в Карсском госпитале? Вот это было бы теперь кстати. Единственный транспорт здесь – это транспорт мужа, и он будет привозить раненых в этот госпиталь. И я часто видела бы если не его самого, то его санитаров, двуколки, лошадей. Могла бы посылать с ними записки ему. Почему я этого не сделала, когда мне предлагали и даже уговаривали остаться в госпитале? Вот непоправимая глупость!.. Может быть, сойти с поезда на первой остановке и вернуться в Карс, пойти в госпиталь и попросить, чтобы меня зачислили штатной сестрой? Хорошо! А если мужа еще куда-нибудь пошлют в другое место? Что тогда? Ведь меня не пустят из госпиталя никуда. Тогда, может быть, я целый год его не увижу… Вдруг его пошлют обратно в Сарыкамыш, а я останусь здесь в Карсе одна, как в декабре!.. Нет! Лучше быть свободной!

А поезд увозит меня все дальше и дальше от Вани. Такая тоска. Если бы было место, где я могла бы поплакать, стало бы легче. Но столько народу едет! В моем купе сидят вплотную друг около друга. Как тут заплачешь?.. И так ко мне все внимательны. Конечно, это потому, что я в форме сестры милосердия. На каждой станции садятся все новые пассажиры, хотя мест уже нет никаких. В Тифлисе на вокзале прямо светопреставление! Куда это только едут все эти люди? Все с чемоданами, с корзинками и узлами, так что для пассажиров и места не остается. Около всех касс очереди. На платформе столько народу, что невозможно пройти. Зал первого и второго класса полон: нет ни одного места, чтобы посидеть. А в третьем – сплошная масса солдат, баб, рабочих, детей! Многие лежат на заплеванном полу. Всюду шутки, смех, пение под гармошку. В Баку – то же самое. Каждый поезд отходит переполненный, но на перроне народу не убавляется нисколько! Все прощаются, машут платками, кричат «до свиданья»!

Едут! Все едут! Вся Россия едет куда-то!.. Сидели по домам десятки лет. Не мечтали поехать даже в ближайший губернский город! И вдруг – снялись с насиженных мест и чуть ли не все – поехали!.. Да ведь куда! Я слышала, как старый чиновник рассказывал какой-то даме:

– Сорок лет никуда не выезжал. А как получил письмо от сына, жена и говорит: «Ты, папа, – то есть это я-то, – поезжай, навести его! Ранен ведь он, бедный Володенька!» – «Что ты! – говорю. – Куда я поеду в такую даль? Я и дороги-то не найду на Кавказ!» Плачет, ночи не спит. Жалко мне ее стало. Полез на чердак, нашел сундучок, надо же кое-какие вещички взять. Да пришла замужняя дочь и сказала, что с сундучком теперь никто и не ездит! Принесла свой чемоданчик… Так и собрался я в дорогу, да вот и еду шестой день!

А разве мало едет из Тифлиса в Петроград, из Ростова – в Варшаву, из Варшавы – в Сибирь! Все разыскивают по госпиталям сыновей, мужей, братьев, отцов. Вынуты из сберегательной кассы сбережения, которые откладывались по рублику десятками лет, а теперь тратятся сотнями на железнодорожные билеты, на «номера» в третьеклассной гостинице. Меньше всего тратится денег на еду и на передвижение по городу. Я помню, как-то в Тифлисе спросила меня какая-то женщина (очевидно, приезжая – вид растерянный, лицо усталое, грустное), как пройти в Навтлуг. Я стала объяснять, на какой трамвай лучше сесть. Но она перебила меня и опять твердит: «Сестрица, да вы расскажите, как мне туда пройти! Ноги у меня не нанятые! Пешком дойду. А на эти трамваи сколько нужно денег. Я и так истратилась на железную дорогу, а теперь вот и за номер надо платить…»

В Баку на вокзале меня встретили Яша и Нина.

– Здравствуй, героиня! Мы думали, что ты уже в Турции у какого-нибудь паши в гареме ходишь в шароварах и в чадре!.. – так приветствовали они меня.

Мы вышли с вокзала, взяли фаэтон и поехали домой. По дороге Нина сказала, что моя квартира еще холодная.

– Я приготовила для тебя комнату. Сегодня переночуй у меня, а завтра мне обещали прислать для тебя девушку, если она понравится тебе, ты перейдешь в свою квартиру.

– Спасибо! А что сталось с моей Машей?

– О, она вышла замуж. Помнишь, у нас жили квартиранты Черняевы? У них был сын Володя. Он выдержал экзамен на прапорщика, а потом женился на Маше. Пышную справили свадьбу! А