Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

в главные ворота этого комплекса с белыми стенами и заговорил с четырьмя учителями, стоявшими группой. Учеников в школе сегодня не было: как и многие учреждения, она закрылась на сезон ярцагумбу.

Пройдя ещё километр по долине Ямчхо-Кхолы, мы приблизились к маленькому поселению, к которому примыкал десяток полей-террас, только-только зеленеющих. Это место называлось Пхулак. Два года назад мы зашли «дальше “Снежного барса”», то есть к северу от Самлинга, – теперь же, поднимаясь в гору, мы проникли «дальше “Гималайского паломничества”». Снеллгроув спускался здесь в 1956 г., возвращаясь из Каранга, но дальше на север не заходил.

Мне казалось, что мы идём по новой земле: в самом деле, тропа впереди стала теряться из виду. Нашей промежуточной целью была «низкая точка» – более 5100 метров, – расположенная на хребте, который протянулся с запада на восток между холмами Ямбур-Данда и массивом Кьяла-Лек. Только по нему мы сможем добраться до конечной цели.

Начавшись, подъём всё никак не заканчивался. Мы поднялись более чем на 1200 метров по крутой местности, прежде чем добраться до перевала и оттуда спуститься в долину Панзанга.

Подъём был неумолимый. Последние несколько часов мы карабкались по рыхлым осыпям, и тропа практически исчезла. На перевале полюбовались на Данфе-Сайл, нашу цель, до которой оставалось тридцать километров. Позади меня раскинулось Долпо, впереди – Тибет, и я сделал несколько панорамных снимков. Место было глухое.

Оглядываясь назад, я не видел своих спутников, а глядя вперёд, не находил Вангчху.

Несколько мгновений я наслаждался сладостным одиночеством, а после, перебравшись в низком месте через снежный карниз, начал спускаться.

Я первым добрался до подножия и разыскал Вангчху. В два часа мы пообедали в первом лагере. Я наблюдал, как через перевал движется поток мулов. Когда они нас догнали, Пунна предложил идти дальше, в доксу, и мы добрались до туда около пятнадцати сорока. Однако оказалось, что там совсем нет воды. Послали двух парней с бочками к ручью, до которого было два километра: им пришлось тащить тяжесть до самого лагеря, но иначе было нельзя.

Около пяти часов вечера подоспели остальные. На сей раз Майкл мог бы и промолчать: подъём на 1200 метров до перевала на высоте более 5000 метров – для каждого из нас тяжелее не придумаешь.

Наступал вечер, а воды по-прежнему не было. Наконец радостными криками встретили носильщиков, изнемогающих под водяным бременем. Тут же заварили чай с молоком и закусили имбирным печеньем. Имбирное печенье! Лет тридцать его не ел. Настоящее угощение на день рождения.

Праздничный ужин приготовили поздно вечером в весьма суровых условиях, и был он довольно незамысловат: овощной суп, картофельное пюре и карри. Однако редкий ужин заглатывают с таким удовольствием!

Вангчху и Чхиринг, забавно стесняясь, вошли в столовую палатку извиниться, что нет торта. Впрочем, в утешение они подарили мне по хадаку, и я остался вполне доволен.

День рождения выдался особенным, и я вряд ли его забуду.

41. В Ку и далее

23 мая, понедельник. От доксы (4448 метров) до Ку (3536 метров) 6,8 километра

Утро выдалось погожим и ясным, так что овсянкой и кофе завтракали снаружи. Выступали не торопясь: до деревушки Ку, по-видимому, оставалось всего пара километров под гору. Дорога на север открыла перед нами потрясающие виды на Тибет, и я явственно ощутил, как далеко мы забрались.

Йен, Алекс и Чхиринг опережали меня примерно на сотню метров и первыми приблизились к чортену: мы достигли Йеси-Ла. Когда и я подошёл, Йен сказал с ухмылкой: «Ну точно захватывает дух!» Он имел в виду невообразимо прекрасный пейзаж. Деревня Ку, конечная точка нашего перехода, лежала внизу, всего в девятистах метрах под нами, поля и строения – всё как на ладони. Со всех сторон окружали её бурые скалистые горы, а по правую руку от нас, вырываясь из глубокой впадины, бежала быстрая Тара-Кхола. Над деревней висело голубое гималайское небо. В десяти километрах от нас, в глухом, непроходимом ущелье, текла Дора-Сумдо: Панзанг и Нангкхонг сливались вместе, образуя новую реку.

В Ку нет и пятидесяти домов, и они рассыпались по возделанному участку, напоминающему треугольник: основание растянулось вдоль реки, острый угол упирается в узкую долину, по которой бежит ручеёк. Я поспешил вниз – и чем ниже спускался, тем больше мог разглядеть. В высшей точке деревни, вдоль ручья, выстроились в длинный ряд чортены. На том берегу реки в скале виднелось множество пещер, явно рукотворных. На полях зеленел ячмень.

Я увидел, как наши «пони» входят в деревню, минуя главную группу чортенов. В том месте собралось много народу. Я решил, что, наверное, происходит какая-то церемония.

Спустившись, я через десять минут влился в маленькую толпу. В тени дерева Вангчху уже кипятил чайник на керосиновой плите. Собралось по меньшей мере сорок человек всех возрастов, и все на нас поглядывали. Женщины носили типичные тибетские одежды: полосатые юбки-чуба и толстые жилеты. Многие щеголяли бусами, серьгами из бирюзы и коралла, камнями дзи и очень красивыми брошками и амулетами. Причёски у женщин были восхитительные: почти все заплели густые чёрные волосы в длинные блестящие косы, которые элегантно соединялись в петлю на спине. Дети ходили кто в традиционной тибетской, кто в современной китайской одежде. Один паренёк в полосатом джемпере сказал нам «дро-жаловать». Мужчин в толпе почти не было: они и здесь наверняка ушли на сбор кордицепса.

Оказалось, в деревне уже пятьдесят лет как не видели западных людей: так что не было никакой церемонии, а просто люди собрались поглазеть на чудных иностранцев.

В деревне говорили только по-тибетски, но некоторые наши носильщики могли объясниться с местными жителями. Поставили палатки, мы расселись обедать спагетти с колбасой, картошкой и жареной тушёнкой, и местные с удовольствием за нами наблюдали.

Позже я прогулялся по деревне. Устроена она была очень толково, с достойной восхищения ирригационной системой, которую питал ручей, и поля были очень ухоженные, некоторые – недавно засеянные. Животных мне встретилось немного: молодые яки, несколько лошадей. Снова я решил, что домашний скот, как и люди, временно отсутствовал на сезон кордицепса.

Местные ребятишки, подобно детям всего мира, от души копались в грязной луже рядом с дамбой неподалёку от нашего лагеря.

Во второй половине дня в небе что-то изменилось. Потускнело солнце, и вокруг его бледного диска образовалась огромная круглая радуга. Это было 22-градусное гало, ореол вокруг солнца, который появляется из-за ледяных кристаллов в атмосфере на большой высоте. Такого большого и чёткого гало я ещё не видел. Не примета ли это надвигающейся перемены погоды?

Я устроился