Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

Канг-Ла. Пару часов пришлось карабкаться по бесконечным каскадам, зато потом долина расширилась и мы преодолели границу леса. Пока мы наскоро обедали, мимо нас прошли цепочкой яки, навьюченные огромными брёвнами. После обеда мы продолжили путь – сегодня мы должны были подняться на 1000 метров.

Это противоречит всем современным рекомендациям, на какую высоту можно подниматься за сутки, пока идёт акклиматизация, – но другого способа перевалить через Канг-Ла и добраться до Ше у нас не было. Мы знали, что на этом маршруте многие треккеры сталкиваются с трудностями. Впрочем, сегодня состояние у нас было хорошее: мы с Джорджем чувствовали себя прекрасно, а Питер и Бренда хоть и двигались медленнее, тоже на самочувствие не жаловались. Мы все страшно устали, зато были очень довольны.

Разбили лагерь. В верховьях долины мы увидели ещё один поток яков, задумчиво текущий мимо водопада в сторону «Лагеря на снежниках» Маттиссена.

На ужин подали похлёбку по-шерпски. Похолодало, и пришлось надеть пуховик.

13 октября. От высокого лагеря (4700 метров) до Ше-Гомпы (4388 метров) через Канг-Ла (5360 метров) 9,4 километра

Утро на такой высоте было морозно-трескучим, а нам, чтобы добраться до Канг-Ла, надо было подняться ещё выше на шестьсот метров. Одолев подъём, мы убедились, что в это время года водопад пересыхает.

Мне стало интересно, не «Пещерный лагерь» ли Маттиссена тот утёс, на котором мы оказались? За каменной стеной долина расширялась к востоку, почти полностью свободная от снега. Когда я был здесь весной 2014 г., там находился большой снежник.

По рыхлой земле мы постепенно поднялись на хребет: идти было не так сложно, если двигаться мелкими шагами и часто останавливаться. Тур на вершине Канг-Ла мы увидели, только приблизившись к нему на сотню метров. Наконец-то добрались. Сильно запыхались. На неумолимом ветру хлопали молитвенные флаги.

Перед нами, за снежным карнизом, раскинулся Тибет – до него было всего тридцать километров. На горизонте высилась величественная Данфе-Сайл, похожая на Маттерхорн. От Пхоксундо-Кхолы мы поднялись на 1600 метров чуть более чем за сутки, и пришла пора спускаться.

Опасно было двигаться по вечным снегам на северной оконечности перевала – впрочем, одолев несколько сотен метров по петляющей, заледенелой тропинке, мы спустились на свободную от снега почву. Оставался только пологий спуск: мимо Чёрного пруда, по долине Хубалунг-Кхолы, до Шел-Сумдо и мирной Ше-Гомпы.

Прибыли мы туда в два с небольшим пополудни – на островок покоя в нашем беспорядочном мире, к реке Шел-Ри, к подножию Хрустальной горы.

45. Походкой ламы

14 октября

Лама Карма Тсондру Ринпоче как раз выходил из своего дома, стоящего за главной гомпой. Мой старый друг собирался провожать в Тсакханг-Гомпу итальянку, режиссёра-фрилансера, и не возражал, если мы составим им компанию.

Стоило ему взглянуть сначала на меня, а потом на Джорджа, как он расплылся в улыбке. Указал на меня, на Джорджа и кивнул, давая понять, что признал в нас отца и сына. Его самого, кажется, забавляла собственная «проницательность». Мы вернулись к лагерю позвать с собой Питера и Бренду и в сопровождении Чхиринга пошли догонять ламу.

Надо признать, что за прошедшие годы он изрядно поправился, и коленям бедняги приходилось туго. Мы нашли его переводящим дух во второй важной точке подъёма к Тсакхангу – у камня, на котором отпечатались колени и лоб Друтоба Сенге Йеше.

Поболтав с итальянкой, мы отправились дальше в том темпе, который был под силу и ей, и Ринпоче. Я сразу вспомнил, как на прошлой нашей общей прогулке я подражал его медленной, мелкой походке. Теперь он двигался ещё медленнее. Тем не менее он не сдавался – всё так же преодолевал путь к далёкому монастырю. Тогда я пообещал себе, что в будущем, когда придётся туго, я заставлю себя идти «походкой ламы» – шагать мелко и неторопливо, после каждого шага – вдох, а также часто останавливаться. Таким образом, подобно моему другу- ламе, я дойду так далеко и заберусь так высоко, как мне требуется.

Миновав все прочие достопримечательности, мы дошли до Ригсум-Гомпо-Ла, перевала Трёх Защитников, откуда открывается ясный вид на красочный монастырь Тсакханг, примостившийся на массивной скале напротив.

В этой гомпе я бывал уже два раза, и мне не составило труда просто наслаждаться миром и спокойствием этого живописного места под сенью Хрустальной горы. В храмовом помещении гомпы мы встретили Карму Тсондру: он проводил пуджу, которую снимали для итальянского телевидения. Мы вернулись в лагерь пить чай.

Ближе к вечеру, когда мы уже ждали ужина, Карма Тсондру заглянул к нам в лагерь поболтать. Колени у ламы страшно болели. Может, у нас найдётся какое-нибудь лекарство? Я дал ему пачку парацетамола и порекомендовал принимать регулярно следующие три дня, а потом посмотреть, пройдёт ли боль.

Мы очень славно поговорили о жизни в Ше. Как дела у Дордже в далёкой школе? А у его отца в Ше? Тут лама изменился в лице и посерьёзнел. Оказалось, что в марте, около семи месяцев назад, молодой лама Пхурпа Тинли, отец Дордже, погиб в лавине. Дордже сейчас учился в Бхиджере. Новости были ужасные.

Опять нам пришлось вспомнить, как легко лишиться жизни в Гималаях. Ом мани падме хум.

15 октября, вторник. От Ше-Гомпы (4388 метров) до Торы (4672 метра) через перевал высотой 4870 метров 11,2 километра

Утро было снова великолепное, и мы начали подъём сразу за лагерем. Миновали сусличьи норы, из которых доносился писк. Я обнаружил, что сразу начать с «походки ламы» совсем непросто. Промучившись полчаса, я присел на камень, съел шоколаду и выпил литр воды. Через десять минут я пришёл в норму. В этом случае, как и во многих других, выход из «тупика» – это выпить воды и снабдить организм энергией. На большой высоте организм требует много, а расстояние между «порядок» и «мне плохо» ужасно невелико.

Подъехал на лошади Чхиринг. Он задержался поболтать с Кармой Тсондру и теперь нагнал нас. Он уступил место в седле Бренде, которая начинала чувствовать высоту и с радостью села на лошадь.

Мы прошли долгой ровной дорогой через пустошь на высоте 4500 метров. Потом пологий спуск привёл нас на ячье пастбище. Вдруг в узком овражке нас окружили целые десятки яков. Мы пытались дать им дорогу, но не смогли: мы попросту «потонули» в потоке животных. Мы услышали свист и увидели молодую женщину, которую тут же прозвали «Яичницей».

Ей было около двадцати, это была худая черноволосая девушка, и она широко улыбалась нам, демонстрируя золотой резец на верхней челюсти. По-английски она не говорила, но всё равно очень дружелюбно