Дикая собака - Пекка Юнтти

– Без проблем.

– Тронд, конечно, тоже расстроен из-за Нанока.

– Минимально.

– Он сказал, что ты можешь забрать его.

– Кого забрать?

– Нанока. Если поймаешь, то он твой.

Матти загадочно улыбнулся и поднял брови. Он, как никто другой, понимал, о чем шла речь.

– Неужели правда, то есть если…

– Ты не ослышался.

– Не может быть, черт возьми.

– Нет, может. Это отличный пес, и ты его заслужил. Ты лучший хендлер, который у нас когда-либо работал. Санна тоже так думает. Было бы замечательно, если бы ты приехал к нам и следующей зимой, с нормальной зарплатой, конечно. Что ты на это скажешь?

– Возможно, приеду, – ответил я и улыбнулся.

– Ну, черт! – воскликнул Матти и хлопнул в ладоши. – Тогда с этим ясно, – хмыкнул он, и внезапно над нами разразился ливень. – Этот ветер проникает под кожу, – проворчал Матти, поднял воротник и отправился в дом.

– Ах да, еще одно дело, – сказал он обернувшись. – К утру обещали мороз и крепкий наст. Сможешь управлять завтра гоночной упряжкой? Сто километров. Если бы они смогли пробежать трассу в завершение зимы, было бы замечательно.

– Могу поехать, – сказал я как бы между прочим, хотя мне хотелось бежать на берег и прокричать заполненному шугой, размякшему на весеннем солнце Оунасу все радостные слова, которые я знал.

День седьмой

Откусываю крошечный кусочек от моего дневного сухаря, разжевываю его до мягкого состояния, катаю месиво во рту и какое-то время жду, прежде чем проглотить. Так кажется, что еды больше. Смотрю на остаток сухаря в руке. Скашиваю глаза, и кусок раздваивается. С двумя уже легче.

За окном кто-то движется. Я вздрагиваю, отступаю назад, падаю со скамейки на пол, и хлебная крошка попадает не в то горло.

Встаю и кашляю. За окном порхает кукша. Ее серовато-бурое одеяние взъерошено. Она трепещет крылышками на одном месте, как ребенок, что машет рукой, приглашая к игре.

Весной кукша привела меня к следам Нанока. Что за дело у нее сейчас, удивляюсь я, глядя в окно. Птица замечает мою фигуру и вспархивает, садясь на еловую ветку. Во дворе не видно ничего примечательного. Только деревья. И кукша.

Решаю выйти и выяснить поближе, что задумала птица. Одеваться не требуется, поскольку вся одежда уже на мне. Избушка успела остыть, пока я спал.

Выглядываю из дверей. Ни души. Слушаю звуки леса. Только шум ветра. Ни шагов, ни выстрелов. Никто не рычит. Путь кажется свободным.

Быстро проскальзываю за хижину, подальше от берега. Там лес гуще, и меня невозможно увидеть издалека. Приседаю под елью, прислоняюсь к ее морщинистому стволу и вдыхаю полной грудью.

Воздух свежий, по-осеннему прохладный, без тяжелого запаха гниющих грибов и листьев.

Жду синичек, которых не было видно весь день. Не понимаю, куда они исчезли. Я хотел бы понаблюдать за ними, последить за их поведением, изучить повадки моей добычи, чтобы знать, куда ставить ловушку. Уже наметил несколько соседних с избушкой веток ели, которые удобно торчали в сторону, отдельно от остальных ветвей. Думаю, что синицы с удовольствием на них рассядутся, чтобы полюбоваться окрестностями. Оттуда ловушка будет видна и в окно. Буду с трепетом следить через стекло, как синица прыгает на верную смерть. Время пойдет быстрее.

Подул ветер. Деревья качаются, ветки шевелятся, ударяются друг о друга. Ветер обязательно нужно учесть, отлаживая ловушку. Она не должна быть слишком чувствительной, иначе сработает вхолостую, и на этом охота закончится. Но если она будет чересчур жесткой, то не захлопнется.

Беру ловушку и сажусь на крыльце, чтобы настроить механизм. С помощью небольшой ветки проверяю срабатывание силка. Настраиваю и выстреливаю вновь и вновь, задаваясь вопросом, сколько весит синичка. Несколько граммов или десятков граммов? Это как прикосновение к ветке или как нажатие на ветку? Шлепок, наверное, будет уже слишком.

Перезаряжаю ловушку, осторожно опускаю палочку на силок и закрываю глаза. Представляю себя синицей: как я летаю по лесу, от крылышек исходит легкое шуршание, посвистываю, приглашаю других. Здесь есть еда, тинькаю я громко, когда вижу угощение на еловой ветке. Подлетаю к ней, ветер ее раскачивает, и мне приходится часто махать крыльями, чтобы сохранить равновесие. Подпрыгиваю к приманке, вытягиваю шею, чтобы рассмотреть получше. Устремляюсь ближе и ударяю носом по замерзшей хлебной крошке – она как раз у моих лапок. Бац! И лишь темнота.

Смотрю на ветку, оставшуюся под железной проволокой спускового крючка, и улыбаюсь. Настройки правильные.

Синиц не слышно, ничего не слышно, кроме гула ветра в вершинах деревьев и тихого плеска волн о прибрежные камни. Снимаю шапку с головы, убираю волосы за уши, они сальные и тяжелые. Мог бы нагреть кастрюлю с водой и вымыть их, но не знаю, зачем и для кого. Сделаю это потом, когда придумаю.

Ставлю ловушку на ветку. Для крепления использую рыболовную леску, которая болталась на удилище под стрехой избы. Леска хрупкая и рвется при затягивании. Нахожу для ловушки новое, подходящее положение в конце еловой лапы, на ее разветвлении. Для надежности приматываю сзади к ветке железной проволокой. Беру в хижине кусочек хлебного сухаря, разминаю его во рту до теста. Затем скатываю из него шарик и прикрепляю к подножке. Настраиваю ловушку и, когда металлический ус оказывается в нужном месте, осторожно убираю кончик пальца.

Делаю несколько шагов назад. Ветер раскачивает ветку, но ловушка остается заряженной. Ночь предстоит долгая, но причина будет не та, что раньше.

Айла

1948

Тенгелиё шумит последним льдом. Река в половодье выходит из берегов и затопляет луга. Отец считает, что порог взламывает ледяную плотину.

Мауно стал отцовским напарником по окорке бревен. Отец спилил зимой деревья для нового сарая. Он сказал, что приведет двор в порядок, построит такой же сарай, как и до войны, большой и высокий, и в нем поместятся все дрова – их хватит даже на несколько лет.

Отец толкает пест, Мауно, с вечной улыбкой на устах, шкурит скобой. Не знаю, бывают ли у него когда-нибудь плохие дни. Когда-то я думала, что он немного глупый, но это не так. Просто слишком добродушный. Его шея возмужала за зиму. Он закатал рукава шерстяной рубашки, на мускулистых руках стали видны вздувшиеся вены.

Я наполняю корзину щепками для растопки и говорю отцу, что приду помогать, если нужно. Отец считает, что это хорошая идея. Я могу шкурить бревна с Мауно, а он тем временем привезет на Сонни сено из лесного сарая.

– Если Мауно