Дикая собака - Пекка Юнтти

– Я определенно начинаю пахнуть, – говорит Кайса. – Кто же будет танцевать с такой?

– Тот, кому нравится запах пота.

– Таких не бывает.

– Наверное, они есть.

Дорога превращается в проезжую, затем снова переходит в пешеходную тропку, настолько перекореженную, что язык прикусишь.

– Пойдем пешком, – говорю я и слезаю с велосипеда. И вдруг слышу, что играет гармонь.

– Послушай, Кайса, они уже начали.

Кайса нюхает пот под мышкой.

– Я догадалась, – говорю ей смиренным голосом. – Вымойся мхом.

Кайса прыгает на склон за торфяным мхом, а я слушаю Юханнус[25] – шорохи, жужжание, пение птиц в ветвях, трели кроншнепа на болоте – и улавливаю далекий шум порога. За сосновым лесом серебрится Миеконен, а за ним сопки – громадные, высокие, как будто их работа заключается в том, чтобы удерживать небесный свод на месте. Солнце еще высоко, вечер только начинается, но я чувствую, что моя кровь уже кипит.

Он хромает на одну ногу, но танцует все же лучше, чем кто-либо. На нем жилет и белая рубашка с воротником, а брюки выглажены тщательно, со складками.

– Я был на рыбалке со своими приятелями. Ловили ручьевую форель и хариуса, – говорит он и смотрит на меня своими темными, мерцающими глазами, вокруг которых уже поселились морщинки. – Когда собирался отправиться порыбачить, не думал, что во время этой поездки представится возможность потанцевать с такой милой девушкой.

Не смею сказать, что он ужасно красив для такого пожилого возраста. Кайса кружится мимо нас с парнем из Сирккакоски, не помню имени, но у него длинные руки и заразительный смех.

Музыка заканчивается, все хлопают. Я смотрю на присутствующих. Кругом много знакомых, такое чувство, что здесь собрались все. Мауно опирается рукой о край сцены и сахарно щурит глаза – как всегда в детстве, когда хотел меня рассмешить. Это и сейчас сработало. Я смеюсь. Как же легко смеяться! Я будто не в своем уме от этого вечера, хотя не пила ничего, кроме домашнего кваса.

– Можно еще раз получить разрешение на танец? – говорит мне пожилой мужчина.

– Зависит от того, кто спрашивает, – отвечаю ему, протягивая ладонь.

– Извини, я не представился, – произносит он, крепко сжав мою руку. – Меня зовут Аарно.

– А я Айла.

Самуэль

Апрель 2009

Тапки медсестры прошуршали по линолеуму. Старик кашлянул, ребенок захныкал. Мне хотелось спрятаться. Холодный свет люминесцентных ламп приемной проник в самую сердцевину стыда и показал, какое ничтожество укрылось под промокшей одеждой.

К счастью, Матти, напротив, было весело.

– Ну, не стоит воспринимать это сейчас так серьезно, – прорычал он и ткнул меня в больное плечо так, что я взвизгнул. – Извини, – спохватился он.

– Санна убьет меня.

– Не убьет. Но, конечно, орать будет, – рассмеялся Матти. По его мнению, мой провал был забавен. Всегда весело бить битого.

– Собаки могли попасть под машину, – объяснял я. Слова звучали в моих ушах, как писк мыши.

– Но они вернулись домой.

– Но могли же и пропасть.

– Проехали! – Матти вспыхнул и вскочил. Он потянулся, сделал несколько шагов и остановился изучать доску объявлений, как будто там было что-то важное.

Я потер больную руку. Что-то треснуло в моем плече, когда я пытался подтянуться обратно на полозья.

В такой ситуации все лыжные маршруты оказались пройденными, а езда на собаках – законченной. На одной руке далеко не уедешь. Вполне бы мог рассказать все.

Матти благодушно балагурил в коридоре.

– Да ты просто лихачишь на бешеной скорости! – прогудел он сгорбленной старушке, которая шла, опираясь на роллатор.

– Кыш, сейчас задавлю! – прохрипела бабушка ворчливым голосом.

Матти повернулся ко мне с ухмылкой на лице, увидел мое несчастное лицо и снова углубился в изучение доски объявлений.

– Они пытаются убить Нанока. Капканами и стрельбой, – сказал я. Матти ничего не ответил. Объявление о ежегодном собрании кардиологической ассоциации было для него интересней. – В эти капканы попадут и другие звери. Это дело полиции.

Матти прошел по коридору вперед, вернулся и сел на свое место. Это его типичная реакция. Он не спрашивал, где и как я это узнал. Не требовал более подробной информации, но принял это как данность и только спросил:

– Ну и кто в этом виноват?

– Ну, эти оленеводы.

– Но кто из них? – произнес Матти, глядя в сторону и выстукивая на коленях барабанную дробь указательными пальцами. – Есть вещи, которые невозможно принять, но тратить на них время не стоит.

– Но они убьют его.

– Возможно, если он их так беспокоит.

Я не мог поверить своим ушам. Потер руку, сжал ее в кулак. Пальцы слушались плохо.

– Плечо, очевидно, только немного смещено, – улыбнулся Матти, невыносимо легко сменив тему разговора. Он объяснил, что и у него были неприятности с конечностями. Рассказал о своей ноге, которая пострадала во время гонок на озере Фемунн, – парням приходится через это пройти. Многие сотни километров надо было стоять на полозьях с опухшим коленом, но он не сдался и не сошел с дистанции, поскольку собаки тянули очень хорошо. В конце концов он пришел к финишу третьим. Он, он сам, его величество каюр каюров Матти Саайо.

Ему было наплевать на Нанока. Пес не значил для него ничего, просто история. Судьба Нанока зависела только от меня.

Когда доктор вправлял мою руку, по моим щекам катились слезы.

– И теперь полный покой на несколько дней, – сказал доктор. Я поблагодарил и согласился, но не последовал его совету.

Уже на следующее утро я вновь отправился на поиски. Ночь меня мобилизовала. Слушал ее внимательно, потирая больную руку под одеялом, потом сходил за стаканом воды, чтобы запить обезболивающую таблетку Burana, снова прислушался, что происходит под покровом ночи.

Это твоя собака, Саму.

Это дело полиции, Саму.

Ты помнишь место.

Город проснулся весенним утром. Неуклюже переваливаясь, детсадовские малыши в ярких жилетиках струйкой тянулись через дорогу, несколько молодых и гордых женских бедер, покачиваясь, прошли вниз по склону к университету, парни в кепках-бейсболках курили во дворе компании «Несте». Около библиотеки кружилась группа с транспарантами, протестуя против чего-то, что они сами до конца не понимали. Я проехал на свободное парковочное место полицейского участка, заплатил за парковку и вошел в здание.

Уезжая, сказал Матти, что отправляюсь в аптеку.

– Как ты справишься одной рукой, – сдерживал меня Матти, навязываясь в качестве водителя, но я ответил, что со мной все в порядке. Никого не хотел брать с собой, никого из тех, кому все было безразлично.

В приемной за стойкой меня встретила неулыбчивая женщина средних лет. Она производила впечатление совершенной непоколебимости, равно как и ее челка. Такая сущность