Дикая природа - Эбби Джини

голос Такера не давал мне тронуться рассудком. Если он не спал, то неизменно рассказывал что-то поучительное. Поначалу наши беседы были редкими, но он постепенно поправлялся и находился в состоянии бодрствования все дольше и дольше. Такер делился со мной знаниями, которые он приобрел с тех пор, как сбежал из дома, и я ловила каждое его слово. Голос у брата был искренний, убедительный. Все остальное было мерзким, казалось нереальным: что я живу не дома, не хожу в школу; что я давно не купалась и волосы мои засалились от грязи; что я сплю на бетонном полу; что все мое существо жужжит, вибрирует от не находящей выхода энергии. Это была изощренная пытка. Я терпела лишения (отсутствие света, часов, Дарлин, чего-либо знакомого, привычного) и ежесекундно подвергалась воздействию ужасных раздражителей (нестерпимая вонь, невыносимая духота). Все, что мне оставалось, это цепляться за уроки Такера.

Он часто говорил о том, что жизнь на Земле находится в свободном падении. Половина приматов на планете – на грани истребления. Исчезнут обезьяны и лемуры, шептал он. Исчезнут гориллы. Под угрозой вымирания – половина всех беспозвоночных. Прощайте, насекомые, моллюски, осьминоги. В опасности треть всех позвоночных. Сорок процентов разновидностей рыб. Сотни видов птиц уже уничтожены. Амфибии вот-вот канут в небытие.

По словам Такера, насекомые вымирают стаями. Пчелы в беде. Треть всех бабочек уже исчезли. Почти все ортоптероидные умерли. Это сверчки и кузнечики. Он объяснил, что с гибелью опыляющих насекомых умрут и растения. Все леса на Земле, вся растительность прерий и садов, вся какая есть зелень – всё зачахнет. И кто в этом виноват? Кто загрязняет воздух и воду?

Люди, отвечала я.

Кто вырубает дождевые леса?

Люди.

Кто привозит инвазивные виды?

Люди.

Свои уроки Такер зачастую проводил в форме вопросов и ответов. Мне не полагалось быть пассивным слушателем. Такер требовал от меня сосредоточенности и участия.

Через несколько десятков лет вымрет половина животного мира. Это уже был неоспоримый факт, который в научном сообществе сомнению не подвергался. Цифры говорили сами за себя. Обычно стабильная экосистема теряла от одного до пяти видов в год. Теперь темпы вымирания животных увеличились в тысячу раз. Каждый день исчезали десятки видов.

Кто разрушает их среду обитания?

Люди.

Кто убивает их забавы ради?

Люди.

Что означает «антропоцен»?

Эра человечества.

Я почувствовала, как брат в темноте возле меня зашевелился. Вздохнул, выдохнул, выпустил мою руку. Мгновением позже зажегся фонарь. Лампочка горела тускло, трещала, но моим глазам все равно потребовалось время, чтобы привыкнуть к слабому свету. Внезапно луч метнулся в сторону. Я вздрогнула от неожиданности. Такер осветил фонарем каждый угол каморки, затем принюхался и заявил:

– Воняет от тебя.

– Это от тебя воняет.

– И то верно. Так, давай посмотрим, который час.

Он сел на полу и поморщился от боли, прижимая к животу больную руку. На его ладонь было страшно смотреть: изувеченная, пятнистая, на месте двух пальцев – обрубки. Струпья отшелушились, обнажив новую здоровую кожу, розовато-лиловую по цвету и тонкую, мягкую на ощупь.

Нога была в таком же состоянии. Глубокие раны сузились, закрылись. Стали похожи на татуировку, сделанную красными чернилами. Икра была бугристой, неровной. Воспаление пока не сошло, нога оставалась очень слабой. Такеру все еще требовался покой. Он поправлялся, но до конца не выздоровел.

Я смотрела, как он заковылял к выходу. Осторожно приоткрыл дверь. В бункер ворвался поток прохлады, и мы оба с благодарностью вдохнули свежий воздух.

– На улице темно, – сообщил он. – Наверное, около полуночи.

Я вскочила на ноги и протиснулась мимо брата. Ради ночей я жила. Взбираясь по ступенькам подвала, я чувствовала, как ветер обдувает меня, высушивает на мне пот. Я знала, что сейчас лето и воздух теплый, но после душного склепа казалось, будто я попала в Арктику. Я смотрела на разрушенный поселок. Ничто здесь не было похоже на творение рук человеческих. Кучи щебня можно было принять за холмы, покореженные бытовые приборы – за каменные глыбы, расщепленные останки телефонных столбов – за деревья. Стрекотали цикады, ухала сова, над головой раздавался трепет крыльев летучих мышей.

Торнадо был подарком судьбы, часто говорил Такер. Благодаря торнадо я прозрел.

За последние недели брат много чего мне объяснил. Люди в большинстве своем не способны понять, в каком бедственном положении находятся животные. У людей есть крыша над головой, они не голодают. Защищены со всех сторон. Но даже если бы им были известны факты и цифры, они все равно не сумели бы постичь весь масштаб этой катастрофы.

Я тоже был таким, говорил Такер. Торнадо меня изменил.

Торнадо оголил фасад человеческой цивилизации. Напомнил ему, что он тоже животное. Научные термины – утрата среды обитания, мертвая зона, на грани – теперь были не пустые слова. Он испытал это на собственной шкуре.

Это конец света, не раз заявлял он.

Теперь, когда я стояла посреди чернильных развалин нашего бывшего дома, в окружении руин и тишины, мне было легко ему поверить.

– Эй, – шикнул Такер. – Давай назад.

Я стала осторожно спускаться по рассыпающейся лестнице в кратер подвала. Брат лучом фонаря освещал передо мной каждую ступеньку.

– У меня хорошие новости, – сказал он.

– Что за новости?

Он направил фонарь вверх, освещая свое лицо снизу. Его верхняя губа и нижняя часть носа засверкали золотом.

– Мы уезжаем.

– Правда? – охнула я.

– Правдивее не бывает.

Такер улыбнулся, все так же снизу направляя луч фонаря на свое лицо, одновременно жуткое и веселое. Я кинулась к брату, крепко обняла его обеими руками.

– Спасибо, спасибо, – забормотала я ему в живот.

Он рассмеялся, потрепав меня по плечу.

– Собирай свои вещи.

Я не медлила ни минуты. Не хотела, чтобы у него был шанс передумать. За то время, что мы прятались в бункере, Такер ни разу не намекнул, долго ли еще нам предстоит скрываться под землей. Меня отъезд манил, как свет в конце тоннеля, но я не знала, сколько еще ждать. Каждый раз, когда спрашивала Такера, он задумывался, словно сверялся по каким-то своим внутренним часам, а потом говорил: «Еще рано». С самого начала брат дал мне четко понять, что он хранитель всех знаний, как о мире в целом, так и о нашем маленьком мирке.

Я ползала по бункеру, подбирая грязную футболку, плюшевого медведя и мятые джинсы, валявшиеся в углу. Принялась упаковывать оставшиеся консервы и бутылки с водой, но Такер сказал ничего этого не брать. По дороге купим свежую провизию, объяснил он.

Собрав вещи, я вышла из бункера и смело, с размаху хлопнула