Дикая природа - Эбби Джини

надвигал на глаза козырек бейсболки, чтобы лица было не разглядеть. Мы никогда не ели в кафе. Такер опасался подолгу бывать в толпе, боялся, что официантка может нас запомнить. На заднем сиденье мы возили портативный холодильник, забитый сырными палочками и кока-колой. Питались мы, главным образом, арахисовым маслом и джемом. (Такер был вегетарианцем, а значит и я по умолчанию была теперь вегетарианкой.) На автозаправках он разрешал мне выйти из машины и размять ноги, и я гуляла по траве, срывая одуванчики и гоняясь за бабочками. Разговоры с кассирами он сводил до минимума. За все платил наличными. Когда готов был ехать дальше, кричал: «Кори, быстро в машину!» На первый слог своего имени я оборачивалась, при втором – вздрагивала. Стремглав неслась к нему, как мальчишка. И мы снова трогались в путь, подгоняемые горячим июльским ветром. Туда, где были, никогда не возвращались. Такер сказал, что мы должны исчезнуть. И мы каждый раз исчезали.

Время от времени у меня возникал вопрос: может, я и вовсе исчезла? Глядя в зеркало, я видела мальчика в ковбойской шляпе и полукомбинезоне – загорелого, босого, с чумазой шеей, пахнущего потом и дорогой. Когда мы с Такером заходили в магазин, продавец видел двух братьев, путешествующих вместе. Оба настороженные, долговязые, общающиеся нечленораздельными звуками и кивками. С похожими фигурами и одинаковой походкой. Оба чувствовали себя непринужденно в компании друг друга. Имя «Кора» никогда не звучало. От девочки, спрятанной у всех на виду, осталось одно лишь воспоминание.

Ночевали мы с Такером в машине. Или спали на земле. Или в заплесневелой палатке с разводами от воды на нейлоне. Ночь за ночью мы укладывались спать там, где вздумается. Мы не имели одеял и подушек, да и не нуждались в них: в июле было тепло. Я дремала в пассажирском кресле подле Такера, сидевшего за рулем автомобиля, который был припаркован где-нибудь на кукурузном поле. Или в лесу, на голой земле. Рядом отдыхал мой брат, ветер щекотал мне щеку, в ушах звенело от птичьего щебета. Мне нравилось, что постелью нам служит целый мир.

Как это бывает с детьми, я быстро адаптировалась к новому бытию. Дети жизнь воспринимают в преломлении. С Такером я жила всего несколько недель, а казалось, что много лет. Я едва помнила, какой был порядок вещей до того, как он выдернул меня из нашего трейлера. Давным-давно я жила в доме с отцом, братом и двумя сестрами. До недавнего времени я жила с сестрами в трейлере. Короткий, но ужасный период я жила в подземном бункере. Теперь я жила в угнанных автомобилях, питалась тем, что было в холодильнике, и спала в чистом поле. Днем я колесила по дорогам, ночи проводила под открытым небом. Такой теперь стала моя жизнь.

О будущем я особо не задумывалась, хотя знала, что в бардачке лежит карта с отмеченной целью: Амарилло (штат Техас). Я знала, что в кармане у брата сложенный лист бумаги с инструкцией по изготовлению бомбы. Я также знала, что под водительским креслом спрятано оружие.

22

В середине июля мы пересекли границу Техаса. Произошло это на глухом маленьком проселке, где даже не было пограничного знака. Нас окружали только пустыня и сухая трава. Я лишь через несколько часов сообразила, что впервые в жизни покинула пределы Оклахомы.

Колеса машины вздымали облака пыли, которая еще долго клубилась за нами. Сама дорога была утыкана валунами, изрыта бороздами и выбоинами. Нас трясло и подбрасывало на ухабах. Радиостанции в этой глуши не ловились; в эфире слышались только треск и шипение помех, в которые иногда врывались призрачные голоса, читающие Библию. Я сидела, свесив локоть в открытое окно. У нас опять был новый автомобиль – очередной пикап, на этот раз черный. Солнце стояло высоко, воздух вибрировал от стрекота сверчков. Обезвоженную землю покрывала сеть трещин. Пучки травы разнились по цвету: одни были ярко-зеленые, другие – тошнотворно желтые, некоторые и вовсе засохли и дребезжали на ветру. Я не могла определить, какие из растений благоденствуют, а какие – чахнут.

Такер остановил машину у одинокой тонкой сосны и вышел помочиться. Я тоже выбралась из машины и встала в тени дерева, вдыхая хвойный аромат. Вот уже пару дней я не видела никого, кроме брата. Здесь не было признаков обитания человека. Мое обоняние не раздражали запахи чего-то искусственного. Ощущался только дух забрызганной солнцем травы и мускус иссушенной земли. В зоне видимости не было никаких сооружений – ни домов, ни ферм, ни телефонных столбов. Ни тракторов, ни проводов над головой. Даже самолет не пролетал вдалеке. Создавалось впечатление, будто мы с Такером – единственные уцелевшие после вторжения инопланетян или ядерной войны. Последние люди на планете.

Он взял из кузова канистру с бензином и залил топливо в бак. Потом глотнул воды из бутылки и заставил меня допить остальное. Понюхав свою подмышку, снял майку и помазался дезодорантом. Голый по пояс, он потянулся, провел рукой по остриженной голове и предложил:

– Хочешь пострелять?

Такер достал из-под водительского кресла пистолет, из бардачка – коробку с патронами. Я наблюдала, как он ловко заряжает оружие здоровой рукой. Что это за модель, я понятия не имела. Знала только, что пистолет тяжелый, блестящий, с сильной отдачей – из-за этого я едва не растянула сухожилия на запястье.

С оружием я была знакома с детства, но только на расстоянии. Видела револьверы на приборной доске автомобилей и кобуры на ремнях. Слышала металлическое эхо выстрелов, когда проходила мимо стрельбища в Мерси. Каждая модель с определенным калибром имела свой голос – высокий и прозрачный или низкий и гортанный. Многие из наших соседей по трейлерному поселку владели одним, а то и двумя пистолетами – это ведь как-никак Оклахома, – но Дарлин не сходила с ума по оружию, поэтому до недавнего времени пистолетов в руках я сроду не держала. Сестра не поощряла моего общения с ребятами, чьи родители размещали в соцсетях фотографии, на которых они были запечатлены с охотничьими ружьями. Даже не пустила на выставку-ярмарку оружия, что проводилась возле Мерси. Всегда говорила, что огнестрельное оружие создается и покупается с одной целью, и эта цель ее не интересует.

Однако Такер не разделял ее мнения. Свой пистолет он нарек Медведицей и обращался с ним бережно и с любовью. Сейчас он прищурился, пробуя прицелиться, и удовлетворенно кивнул. Он стоял босой на траве, как и я.

– Давай ты первая, – предложил мне брат.

– Нет уж, спасибочки. У меня рука еще с прошлого раза болит.

– Ладно.