Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

Через неделю она спросила у сына:

— Почему Петя к нам не заходит? Скажи ему, я не сержусь на него, пусть не стесняется.

Ребятам не хотелось продолжать игру в «сыщики-разбойники». После приключения с сыщиком Петька называл себя новым громким именем «Неуловимый Петер», но по улице ходил с оглядкой, а при встрече с Криницкой краснел, что кумач, и не знал куда девать руки.

С каждым днем приятелям жить становилось голоднее. Мать все плакала об отце и советовалась с Петькой, продавать ли ту или иную вещь. Продавать все равно приходилось: каждый день нужно было покупать хлеб, каждый месяц платить за квартиру, к зиме запасти дров и купить валенки и шубу Петьке, который совершенно вырос из старой одежды. Распродажу мать начала со своих платьев.

На рынке оживилась торговля. Купить можно было все, что угодно, но не было денег. Продавались прекрасные лески, но пойди попробуй их купить! Петька достал короткую жилочку на самый поводок, ну а леску надо было ссучить из волоса.

— Пойдем к тете Фене, у ней достанем, — предложил Петьке Королек.

Базарная торговка Феня жила через квартал от Королька. Она пускала на квартиру извозчиков, и те ставили своих лошадей во дворе под навесом.

Краснощекий толстогубый парень чистил тройку откормленных лошадей. Бунча себе под нос песни, он расчесывал им хвосты и гривы.

С крыши соседнего сарая ребята наблюдали за двором, не решаясь туда зайти.

— Готовит на продажу, — определил Королек действия парня.

— Волос самый подходящий, — заверил Петька.

— Не даст, — со вздохом ответил Королек и придумывал, чем бы расположить к себе торговку и выпросить волосу на лески.

У Феньки в последнее время народу стало больше, из дому постоянно неслись песни, играла гармошка и топали плясуны.

На крыльце показался плечистый бородач. Парень увидел его, расстегнул ворот праздничной рубахи — у него и в будни была сплошная гулянка — и подошел к пролетке. Он ткнул ногой в резиновую шину на колесе, схватил с козел бич и, раскрутив его в воздухе, громко щелкнул. Серая лошадь испуганно прянула в сторону и, прижав уши, заплясала на привязи вокруг столба.

— Эх, Лихач, поездим еще! Бери лошадь, в кошевке испытанная, — громко крикнул парень.

— Тише ты, — остановил бородач.

— А что боишься! На все плюем! Ты теперь личный кучер их благородия. Зима придет, не так погоняем. Служи, Лихач!

— Да тише ты! Какой я тебе Лихач? Наболтаешь под хмельным умом, — ворчал бородач.

— В самом деле — Лихач, — узнал Петька и шепнул Корольку: — Вот он, Проня-Лихач. Вот кого я всю жизнь ищу!

Петька боялся, что Проня его узнает, но ребята все же стали следить за бородачом и установили, что того зовут Иваном Забудкиным, что служит он кучером и подает лошадей к большому дому на главной улице, где контрразведка.

— Ясно. По фальшивому паспорту работает у них, — заключил Королек.

Глава 9. Беглецы

Большинство железнодорожных рабочих оказалось за колючей проволокой лагеря. Стоило попасть на глаза белогвардейскому патрулю или не вовремя выйти из дому, как человек исчезал.

Некоторым предъявляли обвинение в саботаже, других держали, не утруждаясь проведением какого-либо следствия. Люди неделями томились и страдали, стараясь угадать свою судьбу.

Активисты профсоюза арестовывались как неблагонадежные, и таких вели не за проволоку, а сажали в вагоны — тюрьму на колесах. Надежды на возвращение из такой тюрьмы было мало: военно-полевой суд выносил лишь один приговор — расстрел.

Зулина забрали как делегата первого съезда железнодорожников и депутата Совета. Ему припомнили его высказывания о необходимости повышения заработка рабочим, припомнили и арест при царе.

После краткого допроса его должны были швырнуть в один из тюремных вагонов, и дело скорее всего кончилось бы очень быстро. Но тут из задержанных стали срочно комплектовать ремонтную бригаду, и Зулина присоединили к ним как техника для руководства работами.

Без железной дороги не могло обойтись ни одно правительство, и белогвардейцам приходилось заботиться о ее ремонте.

Ремонтников отправили на работы под конвоем. Их держали вдали от города и все время перевозили с места на место, туда, где нужен был срочный ремонт насыпи или моста. Эти люди должны были работать под дулом винтовки. За попытку к побегу грозил расстрел. Но и без расстрела многих уносила смерть. Скудное питание и каторжная работа подтачивали силы.

Охрану несли молодые солдаты. Потом на смену им прислали более пожилых. Эти оказались добрее и позволяли дольше засиживаться на отдыхе.

Иван Петрович заметил, что к нему присматривается солдат из новых конвоиров. Когда на рассвете распределяли по работам, этот таинственный бородатый солдат кивнул в сторону своего десятка заключенных и сказал Ивану Петровичу:

— Выходи!

Тот, не чувствуя ни в голосе, ни в выражении лица конвойного никакой угрозы, послушался и вышел с его группой.

Пока шли по станционным путям, солдат орал сзади, неся винтовку наперевес, и обычными угрозами скорой расправы подгонял заключенных. Когда миновали будку у выходной стрелки, он затих и шагал молча.

Иван Петрович понял, что эти угрозы и ругань предназначались не для них, а чтобы показать усердие перед начальством. Тут же у него закралась догадка, что этот солдат из его прежних рабочих на строительстве шоссейных дорог.

Отойдя от станции версты четыре, заключенные принялись чинить деревянную трубу, через которую протекала под насыпью вода из нагорной канавы. Иван Петрович показал, как поставить временные распорки, нужные, пока вынимают куски сгнивших досок и брусьев и заменяют их новыми, и снова выбрался из канавы на насыпь.

День обещал быть жарким, но, пока еще не высохла роса, капли блестели на кустах, растущих на границе «полосы отчуждения» — земли, отведенной для дороги. За кустами начинался редкий лесок; там была свобода, но стоило заключенному сделать шаг в ту сторону, он получил бы пулю в затылок.

Иван Петрович подумал, как этот казенный термин — «полоса отчуждения» — хорошо определяет теперешнее их положение. Да, это была действительно полоса отчуждения их от жизни. Для них оставалась лишь медленная, но верная гибель от истощения и болезней или скорая и жестокая расправа.

Конвойные обычно держатся на приличном расстоянии от людей, чтобы обезопасить себя от удара ломом или лопатой. Но этот новый бородач, как только занятые работой люди скрылись в трубе, подошел к Ивану Петровичу.

— Позвольте вам руку подать! — сказал он Ивану Петровичу, и в голосе его послышалась боязнь: не отказали