Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

Бородач крепко стиснул протянутую руку, Иван Петрович взглянул ему в глаза. Мгновенно отпали все старые догадки, и, несмотря на бороду, он узнал в конвоире Котова.

Выглянувшие из канавы рабочие с удивлением посмотрели на Ивана Петровича, беседующего с конвойным.

— Скажите своим, чтобы виду не подали и молчали бы о нашей встрече, а то не видаться нам больше. Да и случайно со стороны могут заметить: по линии далеко видать, путевой обходчик может донести. Давайте сядем, — предложил Котов.

Он коротко рассказал свою историю. Когда объявили набор добровольцев, идущих в армию уголовников освобождали из заключения. Желающие нашлись. Вызвался и Котов. Добровольцев обмундировали и кое-как обучили ружейным приемам.

— Ну, а дальше что? — спросил Иван Петрович, когда Котов рассказал о своем прибытии на эту станцию, значительно удаленную от родного села.

— Погонят на фронт, видно, вскорости. На фронте красные бьют крепко, долго не выдюжишь. Сзади свой офицер пулю пасет, спереди опять же пуля. Откуда-нибудь дождешься, и все к одному концу.

— Бежать надо, — сказал Иван Петрович с надеждой.

— С этой думкой вызвался. Кое-кто бежал уже. Да я решил — погожу немного; может, к родным местам поближе пригонят. Ан, завезли далеко, да и напоследок вас приметил.

— В свое село нельзя показаться, милиция схватит, — шепнул Иван Петрович, как будто бы уже договорившийся с Котовым о побеге.

— То-то и оно! — согласился Котов.

— К партизанам идти надо. Теперь наши мужички да фронтовики по колчаковским тылам начинают орудовать. Досаждают здóрово.

— Слыхали. Да поди-ка ищи их. Где найдешь? Будешь блукать по лесу, да и засыплешься. С карательным отрядом нашу команду метили направить… Вот я и думал, — как партизаны обозначатся, так и переметнуться… Только не знаешь, как встретят. Опять пулю жди и вдогонку и в лоб… как заяц, право!

Котов улыбнулся, и Иван Петрович понял, что не от трусости все его опасения, а просто он действует осмотрительно, и сбежит непременно.

Заключенные поговаривали о побеге и раньше. Никто не верил в обещанное помилование через год работы. Поэтому вопрос решился без долгих раздумий. Бежать решили немедленно, чтобы использовать момент: могли Котова услать на фронт или просто не назначить в конвойный наряд, могли арестантов не вывести на отдаленные работы, и тогда прощай, свобода.

Сошли с железной дороги, стараясь не оставлять за собою следов, инструмент бросили в лесу, подальше от насыпи, и шли целый день, не жалея сил. Обходили селения и заимки. Шли, сторонясь дорог, пока не углубились в глухой бор. Тут опасность была меньше и решили сделать привал.

Иван Петрович в изнеможении упал на мягкий моховой ковер. Котов поставил винтовку к дереву и вытер обильный пот со лба. Его гимнастерка взмокла между лопаток и в подмышках. Остальные девять человек повалились, кто где остановился. Хотелось пить, но не было сил приподняться, не только для того, чтобы отправиться на поиски ключа или ручья, но и просто сделать десяток шагов до края болотца.

— Измаялись, а рады, поди, выбраться-то. По себе знаю, как с каторги вырвался, так не верил даже тому. У нас-то не лучше было…

— На политической каторге был? — спросил Котова пожилой и богобоязненный Смехов.

— Нет, на уголовной, по подозрению сидел…

— Ну, по подозрению на каторге не сидят… Кого же ты погубил? Или деньги фальшивые делал? — вступил в разговор дерзкий и проворный на язык Катилин.

Смехов и другие, приподнявшись на локтях, с любопытством глядели на Котова и старались определить, — какую птицу им бог послал в компанию, с кем придется есть из одного котла и делить опасности и невзгоды. Котов на вопрос Катилина не ответил, а посмотрел на Ивана Петровича.

— Тут дело так сложилось что пришлось невинному пострадать, — начал Иван Петрович, понимая, что Котов не хочет оправдываться, не надеясь, что люди поверят ему. — Было ведь это на масленой неделе?

— На масленой, в первый год войны, — подтвердил Котов.

— Подрались они с приятелем, — продолжал Иван Петрович, — а после того приятеля нашли убитым. Звали его Кириллом. Только все время мой сынишка говорил, что один человек, который их натравил друг на друга, подобрал его, Котова, рукавицу, подобрал и спрятал.

— Ах вот как это получилось-то! — изумился Котов. — Мне показали рукавицу: «Твоя?» — «Моя», — говорю. — «А за что ты Кирилла убил?» — «Я его не трогал». — «А как же рукавица, в крови запачканная, подле убитого осталась?» — Спрашивают, а я объяснения дать не могу…

— Будем живы, — разберемся в этом деле, — успокоил Иван Петрович.

— Во-о-он как дела-то твои обернулись! — протянул Смехов.

Ивану Петровичу привыкли верить на слово, и сомнения в невиновности Котова не оставалось. Минуты две проговорили о его деле, о каре, которой нужно бы подвергнуть Проньку. Этот разговор словно уменьшил усталость, но тревога за будущее все же заставляла призадуматься.

— Документ бы какой достать, пошел бы работать. В страду везде люди надобны, — сказал Смехов.

Никто ему не возразил, но все поняли, что он уклоняется от присоединения к партизанам.

Каждому предоставлялось делать так, как найдет лучше для себя. Смехов, да и никто из группы не решился бы в одиночку продвигаться куда-то дальше. Это повлекло бы скорый провал; и все остались с Иваном Петровичем и Котовым.

— Пока тепло, так полгоря, — сказал Котов, — а к зиме нужно справить дела как следует быть. Сейчас боле привыкать придется к подножному корму. Хотя, глядишь, когда и мяса добудем, — хлопнул он рукой по прикладу винтовки.

— Зря инструмент бросили, — вздохнул Катилин. — Без лопаты и землянку не выроешь.

— Инструмент! Так-то едва ноги унесли, а еще лом тащи! — отозвался черноволосый.

— Вот я думаю как, — заговорил Котов, — двигаться всем за Барнаул к селу Кабань, там, сказывают, объявился партизан Ефим Мамонтов, к нему и пристать. Надежное будет дело. Сперва надо идти в тот край, там хорониться будем, там и землянку выроем, а далее будет видно: или мы партизан найдем, или они нас обнаружат.

Сколько ни толковали, а ничего другого предложить не могли. Иван Петрович с самого начала был целиком согласен с планом Котова. Отдохнув, все снова пустились в путь.

За месяц скитаний Котов не один раз помянул добром Петьку. Петька был единственным человеком, с которым он связывал все свои надежды на будущее оправдание.

Беглецы рисковали подходить только к одиночным заимкам, где выпрашивали хлеб без опасности напороться на засаду. По лоскутной одежде и изнуренному виду крестьяне сразу угадывали, с кем имеют дело, помогали и предупреждали об опасности.

Когда группа достигла партизанского края, — их вид послужил лучшей рекомендацией. Тут