Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

На улицах во всех закоулках торговали китайцы. Они сидели на корточках или стояли у своих низеньких лотков, на которых лежал товар: маковые шарики, пампушки из сахарной соломки и другие сладости. Если торговца сгоняли, он брал свой лоток за дужку, приделанную, как у корзины, и безропотно уходил на другое место.

С такими же лотками сидели китайцы-папиросники. Они торговали не только фабричными папиросами разных сортов, но и папиросами своей набивки. Из коробок россыпью продавалась так же безбандерольная[135] контрабанда и даже — папиросы с опиумом.

Одноколкин подвел ребят к старику с изможденным желтым лицом и редкой седой бородой. Нижние веки его глаз были красны и сильно оттянуты книзу. Одноколкин толкнул ногою лоток и остановился в важной позе, заложив руку за борт шинели.

— Ну-ка покажи, чем торгуешь. Что у тебя там внизу? — небрежно спросил он китайца.

Старик изумленно посмотрел на Одноколкина. Тот моментально наклонился, запустил руку в нижний ящик лотка и торжественно воскликнул:

— А, без бандероли! Твоя знает, что за это будет? Ну-ка, давай сюда все!

Напуганный военной формой китаец робко говорил:

— Капитана, моя шибка честно торгуй. Твоя без денег моя папиросы бери, кушай, сколько твоя желает.

После старика пострадали другие. Забирая самодельные пачки и раскрытые коробки, Одноколкин не трогал, однако, нераспечатанных коробок и пачек сигарет. Передавая пачки ребятам, он командовал такому торговцу идти за ним, а если тот сразу не догадывался убежать, Одноколкин добавлял:

— Хочешь, я сведу тебя куда надо? Если твоя будет контрабандой торговать, моя тебе будет морду бить. Уходи отсюда, чтобы я тебя не видел.

Прохожие толкались на тесном тротуаре, но никому не было дела до ограбленных среди белого дня.

Перегруженные добычей ребята остановились у решетки сквера. Мрачно сопя носом, Петька вытаскивал из карманов одну пачку за другой и, сложив их стопкой, протянул Одноколкину.

— На, убирай, — сказал он, глядя в землю.

— Так бери себе. Что ты, чудак? — сказал Одноколкин.

— Ну тебя к черту! Это грабленые папиросы! — крикнул Петька. Пачки полетели в месиво талого снега, а он, повернувшись к Одноколкину спиной, зашагал прочь.

Вскоре Одноколкин перестал ходить в гимназию. Перед началом третьего урока в класс влетел Хомутов и во весь голос крикнул:

— Ребята, знаете, почему не ходит Одноколкин? Его исключили. Учителя видели, как он отбирал папиросы у китайцев, и его выгнали.

Петька и Королек было струхнули, но затем сообразили, что если бы их видели с Одноколкиным, то и они уже подверглись бы той же участи.

Об исключении Одноколкина сообщили в часть, его воспитывающую.

— Ничего, — сказал взводный Одноколкину, — я тоже без гимназии в люди вышел. Меня из четвертого класса выгнали, только я, брат, электрическую машинку стибрил. А ты, герой, принеси-ка сюда папиросы.

Сделав «налево кругом», Одноколкин принес взводному несколько пачек.

— Может быть, в реальное или коммерческое училище хочешь поступить? — спросил взводный.

— Нет, я понимаю так, что мне учиться больше ни к чему, — ответил Одноколкин.

— Ну и молодец! Только смотри, в части не воруй и уважай начальство.

Город был переполнен до крайности, а беженцы все прибывали. Богачи за большие деньги снимали комнаты, а мелкая чиновничья сошка оставалась в эшелонах, загромождавших вокзальные пути.

После офицера комнату в квартире Зулиных заняли петербуржцы, бегающие с самого семнадцатого года. Это была семья финансиста фон Краузе.

— Откуда их столько понаехало? — удивлялся Петька, глядя, как и в соседний домик, где когда-то жила Галя, вносят чемоданы и входят люди.

— Ой, смотри, как она смешно одета! — показал Петька на женщину, подпоясанную полотенцем поверх шикарного мехового манто.

— Да, гляди, пуговицы-то все оборваны, а прислуги нет, чтобы пришить, — сказал Королек.

— Эти бегут, а наших на войну берут, — сказал Петька, кивнув на свежий приказ о мобилизации, которыми колчаковцы заклеивали стены домов и заборы.

Ребята остановились.

— Скоро всех заберут и стариков будут брать, — начал было Королек, но Петька, как гусь, зашипел на него:

— Тише! Вон наша Эльвирка идет. Доносчица. Ходит по воду беженка-неженка, приносит половину ведерка, а тоже хвастает: «Я сильнее тебя». И все задается: «У нас в Петербурге!..»

Они повернулись лицом к девочке и молча ждали, когда она пройдет.

Тринадцатилетняя Эльвира фон Краузе, как ей казалось, умела себя держать «в свете» и величала себя ученицей императорской балетной школы, где училась до одиннадцати лет и переняла манеры старших воспитанниц, уже флиртующих с кавалерами.

Эльвира не здороваясь начала разговор за несколько шагов до мальчиков.

— Ну, что, мужчины? Наверное, хотите пойти добровольцами? Что?

Петька, глядя на Королька, проговорил:

— Нет, мы рассуждаем о том, почему беженцев не берут. — И, кивнув на Эльвиру, добавил: — Почему бы ее брату Сергею не пойти добровольцем?

— Что вы! Разве можно беженцев брать на войну! Мы и так ужасно пострадали. А потом, маман говорит, что офицеров в армии много, нужен простой народ. Ну, а из нашего общества могут быть только офицеры.

Ребята помолчали. Эльвира покрутила ведро вокруг себя, перехватывая его из руки в руку, и попросила:

— Мальчики, помогите мне донести тяжесть. Вы должны быть моими кавалерами!

— Чего по два ковшика носить? Надо полное ведро зачерпывать, — угрюмо сказал Королек.

— Разве я знала, что встречу вас? Я так не привыкла носить воду, и мама запрещает мне носить тяжести, чтобы не вытянуть руки. Раньше у нас была шикарная прислуга и горячий водопровод.

— А уборная была? — спросил Королек.

— Фи, — сказала Эльвира и отвернулась. — Я хотела сказать тебе, Петя, кто к вам пришел, и теперь не скажу.

— Кто? — спросил Петька.

Но Эльвира ушла не оборачиваясь.

— Видал, какие у нас, — сказал Петька. — А брат у нее — ой какая свинья, — все тащит. Они на кухню через нашу комнату ходят и прут, и прут все, что под руку попадет. Я спрашиваю, — «кто у меня карандаш „засережил“?» — так мадам поняла, холера, как завопит: «Я не позволю так говорить о моем сыне». Я говорю, — пусть не таскает и никто слова не скажет. — «Как вы смеете, разве фон Краузе могут украсть!» — А сама дрова тянет. А грязь за ними только мама и прибирает.

— К нам в подвал не поселились, а то бы и мы намучились, — говорил в свою очередь Королек.

Петькина мать выглянула из ворот на улицу и крикнула:

— Петя, что ты не идешь домой? Дядя Вася приехал.

Петька ворвался в комнату и повис на шее у дяди Васи. Дядя