Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

ним ехать, а зря! За солдатами не угоняешься; его завтра могут в другое место перевезть. Только себя измытарит, а его из казармы все равно не выпустят. Теперь солдатики-то ого-го за каким конвоем. Чище арестантов их караулят. Потом у него свои обстоятельства могут быть. Напишите ей, лучше бы ехала к вам да на глазах у колчаковцев меньше была. И затем бывайте здоровы.

— Вот свезите Моте в подарок, — сказала мать, подавая сложенный полушалок, который был приготовлен на продажу.

— Это никак невозможно. Душевно вам благодарен, но сейчас мне и лишняя спичка — помеха. Да и вещь ценная, самим пригодится.

Кое-как отказавшись от подарка, Рубцов вышел с Петькой из дому. Петька из предосторожности велел ему идти на пятьдесят шагов позади.

Они пришли в рабочую слободку, к домику в три окна, с пустым палисадником и запертыми воротами.

Петька несколько раз постучал в калитку. Никто не открывал, но как будто в крайнем окне шевельнулась занавеска.

— Никешка, ты отойди немного, я сначала один поговорю, — сказал Петька, и это будто бы подействовало. Как только Рубцов ушел, послышался шорох, калитка приоткрылась, и выглянула девушка, которую Петька уже видел, когда приходил с Корольком предупредить об облаве.

— Мне Панко очень нужен, позовите его, — попросил Петька.

— У нас никого нет.

— Да знаю я. Ведь вы не в первый раз меня видите.

— Хорошо, я скажу: он придет к речке, где лодки стоят. Там ждите у нашей изгороди, — ответила девушка.

Петька провел Рубцова проулком к речке. Они вышли к задней границе участка с жердяной изгородью и кустами волчьей ягоды[136] и сели на траву возле самых кустов.

Если улицы слободки выглядели на городской манер, то огороды домишек с этой стороны совсем по-деревенски спускались к речушке. Эти огороды были, собственно, самовольным прибавлением к усадьбе, захваченным, пока земля никому не была нужна. Законные усадьбы домишек кончались глухой стеной служб, стоящих на задней меже[137], как в селах. В огороды можно было проходить со двора, через маленькие калитки, обычно закрытые наглухо.

— Кто с тобой? — раздался голос Панко. — Не вставайте и не оборачивайтесь. Сидите, как сидели.

— Это свой. Мы друг дружку выручали. Он из села, от мобилизации ушел. Возьмите его к себе, — горячо шептал Петька. — Ему охота малое время переждать, осмотреться, а там обратно в село может вернуться.

— Мы сами не устроены, — ответил Панко.

— Так у вас же организация, ты не один, — возразил Петька.

— Никакой организации нет, — откуда ты взял? — отрезал Панко и начал расспрашивать Рубцова.

Рубцов рассказал, что в эту мобилизацию человек пятьдесят сбежало в тайгу. В селе только бабы и остаются, а мужики живут больше по заимкам, насторожась, готовые в любую минуту сигануть в кусты.

— Значит, зашевелились? — спросил Панко.

— Шевельнулись. Только шевеленье это почти безоружное. Мало с войны натащили, а ружьишки да промысловые малопульки[138] тут худая помога. Как у вас-то? Что мне своим сказать?

— Кому шею трет, тот мечтает хомут[139] сбросить. Когда придет время, — наши дороги сойдутся. А пока ты, гляди, залез в самое волчье логово, и лучше тебе отсюда сматываться живой рукой[140], а то у белых хватка мертвая… Теперь, если ты действительно парнишке друг, — ты ни с кем не говорил и никого не слышал. Понял?

— Понял, — отозвался Рубцов. — Вижу, не одни будем…

— Дело, — произнес Панко и добавил совсем тихо, так что и Петька не расслышал: — Ночью подойди к мосту через речку.

На этом разговор окончился. Панко ушел, скрытый кустами, Рубцов тут же на речке попрощался с Петькой.

А Петька расстроился не на шутку. Если Панко не помог, — значит, не верит Петьке. А что подумал Рубцов? Вот рано расхвастался о том, что рабочая организация поможет. В общем влип, как хуже не бывало.

Королек пытался утешить Петьку тем, что Панко даже отца услал из слободки и сказал, что сам тоже уйдет.

Действительно, Панко не давал о себе знать долгое время. Как-то все заглохло и казалось, — нет впереди никакого просвета, не будет никогда перемен к лучшему.

Глава 12. На заводе Полканова

Мать продолжала продавать вещи. Каждый раз казалось, что продать больше нечего, но стоило расстаться с часами или буфетом, и оказывалось, что можно обойтись и без них.

Оба приятеля видели, как матери выбивались из сил, чтобы их прокормить, и решили сами во что бы то ни стало зарабатывать деньги. Петька мечтал поправить дела рыболовством.

— Если за пять минут одну поймаешь, — подсчитывал Петька, — то в час сколько! Поди, фунт натаскаешь! За день не только на обед наловишь, а и на хлеб обменять можно. Разве не клюнет? — спрашивал себя Петька и, замечая по стенным часам, стоял в комнате пять минут с удилищем в неподвижно вытянутой руке. Тягучее время убеждало его в том, что непременно рыба клюнет.

Однако ловить рыбу здесь было сложнее, чем на Жиганке: нужны были искусственные мушки и поводки[141] из тоненьких, незаметных в воде жилок, какие были у других рыбаков, обязательно привозящих с рыбалки десяток крупных хариусов.

Сидя на берегу с донной удочкой[142], Петька за два дня едва налавливал на уху.

Сытая рыба не клевала, а у голодного рыбака сильно подвело живот. Петька затянул ремень до последней дырочки, — в желудке поднялся отчаянный ропот.

— Урчит у тебя? — спросил Королек.

— Прямо трубит. А у тебя?

— Ага, — ответил Королек и недоуменно спросил: — И чего это такое урчит?

Петька с серьезным видом объяснил:

— Как чего! Сколько слюны наглотаешь, вот она и кипит.

Обедать Петьке приходилось чаще всего одной вареной картошкой с крупной солью. И в эти минуты Петька проклинал всех беженцев, особенно Эльвирку, проходящую по комнатам и улыбающуюся до ушей. Она заглядывала на стол и говорила противным сладким голосом:

— Приятно кушать!..

Петьке казалось, что она с усмешкой спрашивает, вкусно ли есть; и, когда мать, опустив голову, отвечала девчонке «спасибо» — ему хотелось запустить в Эльвирку горячей картошкой.

Не один раз встречаясь с Корольком после обеда, Петька мечтал:

— Эх, чего бы поесть!

— Пойдем ко мне, я хлеба вынесу, — звал Королек.

— Эх, кабы лодку нам! Вот бы наловили рыбы! Вот бы заработали денег! — говорил Петька.

Вынося краюшку и разламывая ее надвое, Королек угощал Петьку. Они жевали хлеб и вместе изобретали способы немного помочь своим семьям.

— Ты знаешь что, давай торговать воздушными шариками, как Тимка с нашего двора. У него отец давно в солдатах, и