Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

— Ну, вы меня извините, я пойду, — сказала мать и подумала: «Стол придется все же продать, раз такой маленький заработок».

— Да нет, вы не ходите, те деньги Илья Фролыч передал мне, и я, с вашего разрешения, задержу их у себя, в погашение долга за квартиру.

— Ну что ж, — тихо и смущенно ответила мать. Незачем было идти к Полканову, и она вернулась домой. Они с Петькой долго сидели за пустым столом и молчали.

Глава 13. На поправку

Ветер гонял пыль, закручивая ее в столбики, и поднимал к небу. Светило пыльное солнце; воскресное утро было в разгаре, но Петьке и на реку не хотелось идти.

От работы в полкановском подвале кости у Петьки выпирали, как пружины просиженного дивана. Щеки провалились, под глазами появилась какая-то припухлость, лицо потеряло живость и казалось вылепленным из стеариновой свечи.

Огрызаясь на замечания матери, Петька упорно продолжал работать на заводе. По утрам он с трудом поднимался и брел в зловонный подвал. В обед он выходил погреться на солнышке и наблюдал за ровесниками, играющими во дворе. Это придавало немного бодрости, но к концу дня силы совсем оставляли его. Вечерами он сидел дома или спал. Игры не приходили в голову; из товарищей навещал Петьку один Королек, тоже озабоченный своими делами.

Они вспоминали минувшие игры, как какое-то далекое прошлое, настолько далекое, что не верилось, что это было когда-то на самом деле.

Он ходил на работу, а мать продавала вещи.

Так продолжалось до тех пор, пока мать не приказала ему остаться дома.

Впервые Петька будний день провел один. Он сидел у окна и смотрел, как угасает небо. Когда солнце скрылось за домами, — начал тускнеть воздух, а белые облака порозовели с боков. Потом снизу у облаков появилась чернота; фиолетовые краски все темнели, и облако морщилось и умирало вместе с ушедшим днем.

Из окна пахнуло прохладой. Петька вздрогнул, поежился и перешел на кровать. Лежа с открытыми глазами, он старался угадать, — что сулит ему завтрашний день.

От слабости едва передвигая ноги, Петька бродил возле дома и наблюдал, как осень вступала в свои права. По-осеннему богат стал цветами маленький садик у соседей. Последние цветы были крупные, яркие, крикливые, хотя и без запаха. Вскочил на загородку петушок, высунулся между шапками хризантем и пробует молодой голос. Он сипит, хочет пропеть звонкое «кукареку», но, хотя клюв открывается больше, чем надо, у него ничего не выходит, будто горло сжато. Молодая березка за оградой вывесила желтый флаг своей листвы, а на оголившемся тополе стали видны комки птичьих гнезд. Их обитатели улетели на теплый юг, а тополь напоминал Петьке многоэтажный жилой дом, брошенный жильцами в голодном, пережившем бои городе.

Просветлел городской сад, и вода в реке стала прозрачнее. Можно было еще греться на солнышке, вспоминая лето, но как быстро обходит солнце вокруг дома, закрывая тенью крыльцо, и как холодно, оказывается, сидеть осенью в тени!

Петькино исчезновение не удивило ни Полканова, ни Исаича. Никто о нем не справлялся, и никому не было интересно, куда исчез парнишка.

Только Исаич, когда Петька, по старой памяти, завернул на завод, сказал ему:

— Долго ты, паря, у нас выдержал. Ой долго! Теперь смотри поправляйся!

Во время своего приезда к Зулиным Рубцов с первого взгляда определил, что Вере Николаевне не по силам справиться с нуждой. Он рассказал об этом Моте, и та прислала письмо. Писала она, по Петькиной выучке, печатными буквами, очень крупно. Она звала к себе, пережить трудное время.

Вера Николаевна могла хорошо заработать в деревне шитьем платьев, но, не теряя надежду получить весточку от мужа, решила остаться в городе.

Исхудавшему Петьке явно угрожала чахотка, и поправиться ему было совершенно необходимо. Мать решила послать его в деревню. На счастье, одной заказчице матери потребовался попутчик, чтобы караулить багаж на станциях, и она согласилась в виде одолжения взять Петьку.

Эта заказчица, Мария Львовна, была крикливая, резкая и совсем не понравилась Петьке. Он считал, что одному бы лучше ехать, но пришлось подчиниться матери.

Весь свой багаж Петька завязал в узелок и зажал под мышкой. Он сидел на лавке. Напротив него, занимая половину лавки, разместился длинноволосый мужчина с подвязанной щекой. Марья Львовна вертелась в тесноте и трещала без умолку.

— Ну да, поездишь теперь, — сказал глухим голосом длинноволосый, — большевистские партизаны под откосы поезда каждую ночь спускают. Можно только днем ездить.

— Что вы говорите? Не может этого быть, никогда я этому не поверю, — спорила Мария Львовна. Она поминутно подтыкала под платок выползающие волосы, дергалась, поворачивалась во все стороны, разговаривала сразу с семью пассажирами, не давая никому сказать слова. Ее трескотня заглушала стук поезда, и у Петьки заболела голова. Не выпуская узелка, он смотрел в окно на мелькающие кусты и отдельные деревья. Сумерки навевали дремоту; он закрывал глаза и то и дело клевал носом.

— Сейчас какая станция? — завопила Мария Львовна и разбудила Петьку. — Ой, нам нужно здесь сойти. Тут живет моя подруга, и мне нужно ее повидать. Мы сделаем остановку.

Петька хотел было попросить Марью Львовну отпустить его дальше одного, но не успел открыть рот, как она напихала ему полные руки кульков, сама подхватила часть багажа и уже из тамбура кричала:

— Не отставай! Иди, иди сюда! Иди скорее!..

— Ишь, невзлюбила по ночам ездить, — хихикнул длинноволосый и перешел на освободившееся место.

По темнеющим улицам городка Петька плелся за Марией Львовной. Часто они пробирались по узким тропинкам у самых палисадников, цепляясь за штакетник и жердочки, чтобы не свалиться в канаву. А там, где быть бы дороге, глазурной поливой блестело море жидкой грязи. Идти нужно было на какую-то никому не известную улицу. Прохожие крутили головой, когда их спрашивали, где она, но зато сразу указали, как пройти к дому Тарасовой.

Петьке оставаться не хотелось, но, пока он собирался просить тетку отпустить его, — поезд ушел, на дворе начиналась ночь и деваться было некуда.

— Вот мы и пришли, — сказала Мария Львовна у калитки маленького домика в два окна.

Они прошли двором и вошли в игрушечную кухоньку. Навстречу Марии Львовне кинулась рыжая женщина. Они целовались, вешались друг другу на шею, начали рассказывать «случаи из жизни»; разговор перескакивал с одного на другое, а Петька все стоял у порога.

— Ты знаешь, Ната,