Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

А хозяйки предлагали в обмен одно молоко.

«А ладно, для начала променяю один кусок на молоко», — решил Петька, когда зашел к тетке Фатинье, живущей через улицу.

— Привыкнут и сами будут за нами ходить, упрашивать: «Только сменяйте», — говорил Петька, убеждая Володьку не огорчаться и выпить молока. — Будем менять на сало, а не сменяем, так мыло сдадим в Совет. Сала еще найдем. Пей молоко. Видишь, хорошее молоко, — хвалил Петька. — Хорошее молоко всегда прилипает к бутылке.

— А куда свое девать? — говорил Володька и, ворча, и только «для ради счастья начала» — согласился выпить кружку.

Фабриканты пили молоко, а тем временем тетка Фатинья топила баню и поглядывала на лежащее мыло. Она подходила к столу, пробовала пальцем, продавливала куску мягкие бока и, улыбаясь, говорила невесткам:

— И-и, милые, давно я по-хорошему не мылась. Все щелок да щелок, а тут с веничком да с мылом, словно в праздник светлый. Ну и молодцы пареньки, ай да ребятки!

Тетка Фатинья, как полагается, сначала согрелась на полке и, хорошенько вспотев, налила в таз горячей воды, намочила голову и принялась тереть волосы куском светло-желтого мыла.

Мыло быстро расползалось, кусок уменьшился, а пены от него не было.

— Что это, невестушка? Ни одной пузырники нету, — спрашивала тетка Фатинья. — Ай, волосы-то как слиплись! Батюшки, да что это?

— Да это никак сало, — сказала невестка, щупая и нюхая кусок. — С дегтем оно, что ли? Я ничего не пойму.

— Маменьки! Да что это будет? Несчастная моя головушка! Спицей, что ли, хоть разодрать волосы-то… Неужто выстригать?

Невестка, прыская со смеху, смотрела на тетку Фатинью, а та, раздирая волосы, причитала:

— Несчастная я, несчастная! Да что я буду делать? Сняли с меня головушку, проклятые, и не отмыть ведь никак!

Мыться тетка Фатинья больше уже не хотела. Красная от пару и злости, она летела через двор: «Ну погоди! Покажу я вам!»

— У тетки Фатиньи рука легкая и язык долгий, дело наше пойдет. Не зря я дал ей самый большой кусок: она нас расславит, — говорил Петька, мечтательно глядя на огонь лампы, зажженной по случаю торжества. Молоко было допито, глаза у него слипались; он сладко улыбался и почти спал.

Если бы над головой взлетел потолок или стены рассыпались, или в дом, клубясь в пламени серы, ворвался бы сам сатана, — ребята меньше изумились бы, чем тетке Фатинье.

Она со всей силой хлопнула дверью. Волосы у нее торчали сосульками, красные щеки тряслись, глаза сверкали. Наспех одетая, с прилипшими к шее листьями веника и с комком «чайки» в кулаке, она хрипло спросила:

— Который главный мыловар?

— Я, — несмело ответил Петька,

— Ах, стервец! Так на ж тебе!

Петька едва успел нагнуться, как комок, словно замазка, влепился в стену над его головой.

— Чтоб вы сдохли, окаянные! Нет на вас язвы и погибели! — кричала тетка Фатинья, и удаляющийся крик ее был слышен из сеней, потом от ворот и где-то затерялся на улице.

Петька соскреб со стены лепешку и, ничего не понимая, смотрел на Володьку.

— Да тут просто сало. Эх вы, горе мыловары! — сказала тетка Ермолаевна.

Только теперь ребята догадались попробовать свое мыло. Оно хорошо намазывалось на пальцы, прилипало ко всему, с ним можно было делать что угодно, но только оно не хотело мылиться, и в этом был его единственный недостаток.

— Как же это получилось? Раньше из всего варили и хорошо выходило, а тут сало — и вот тебе на! — недоумевал Петька.

— Видно, ты все перепутал, — упрекал Володька. — А еще хвастал!

— Нет, какую соду ты принес? — спросил Петька, перебивая Володьку.

— Какую Арон-аптекарь дал.

— Не осталось у нас ничего?

— Нет.

— Пойдем к Аронке.

Арона — одновременно коновала и чеботаря[181] — недаром звали аптекарем. Сколько у него было расставлено по полкам разных банок! Он починял сапоги, шил новые ичиги и при случае занимался лечением скота, не отказывал в помощи и людям, если к нему обращались. Основными лекарствами у Арона-аптекаря были скипидар да деготь, но были и другие. Впрочем, банки с кристаллами медного купороса, белыми и желтыми порошками он редко снимал с полок. На многих банках не было наклеек, так он не помнил даже, где и что у него понасыпано. Из всех специй он сам употреблял только желтый крон, насыпая его по углам от тараканов. Тараканы дохли плохо, и Арон говорил:

— Привыкают организмы к яду. Да и ученые они, больше моего понимают: недаром со мною живут.

Поздних посетителей Арон-аптекарь встретил довольно спокойно.

— Ишь ты, какое дело образовалось! Видно, я вам гипосульфит или чего другого заместо едкого натру дал. А он-то у меня в другой банке, видно, лежит, если только есть он у меня. Всяко бывает, на то она и химия, — утешал Арон-аптекарь. — На-те, пожалуйста, варите, бесплатно отдам… она мне ни к чему… А бросили бы вы мыло варить! Идите ко мне сапожничать. А? Я вас мигом научу, и всегда будете сыты.

У тетки Фатиньи оказалась не так легка рука для начала, но язык действительно долгий. Поэтому вечерами Петька вздрагивал при шорохе в сенях и озирался на дверь. Но, к счастью, тетка Фатинья была пока единственной покупательницей.

Нераспроданные куски «чайки» побросали в чугунок. Против ожидания, вторая варка дала прекрасное мыло, очень едучее и мылкое. Теперь мыло испытали до выпуска в продажу. При стирке его уходило очень мало, и если долго стирать, то оно съедало кожу на руках.

Петька послал с Ермолаевной кусок тетке Фатинье, чтобы она «заткнулась».

— Предупреди: пускай глаза бережет, а то окривеет, — сказал он Ермолаевне в напутствие.

Тетка Фатинья на этот раз похвалила мыловаров.

Новый сорт мыла назвали «надежным». Можно было бы варить и снабжать партизан, но у Арона больше не было соды и неоткуда было достать сала. Единственный недостаток Петькиного мыла открылся позднее: после нескольких стирок белье у тетки Фатиньи ветшало и рассыпалось.

Глава 2. Возвращение

Станция и поселок при ней еще оставались в руках белых, но ходить из села в поселок можно было беспрепятственно, и две власти существовали рядом. У сельского совета не было сил помешать продвижению эшелонов чехов и войск интервентов, а колчаковцам подавно было не до того, чтобы покарать очаг советской власти, возникший во владениях «верховного правителя». Да и опыт показал, что это не так просто. Целые районы восстанавливали Советы, и белые не пытались их