Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

плеснуть в каленый цилиндр-то. Вот, наверное, будет сколько пару! Паровоз, наверное, так сразу подскочит! А силы, силы в нем будет сколько: только смотри, чтобы железо не разорвало. На паровозе дров будут меньше жечь… вот увидишь, я изобрету…

Петька долго фантазировал, а мать улыбалась, слушая его. Так они просидели до тех пор, пока угли в печке не погасли.

Глава 4. Есть еще надежда на сражение

Утром послышались орудийные выстрелы. В зимнем, морозном воздухе шуршали снаряды, стекла в окнах им отвечали тоненьким дребезжанием. Слышались далекие вздохи разрывов.

Петька был уже достаточно опытен и сразу определил, что это бьют из шестидюймовки[190]. Стреляли через город за реку.

«Кто бы это мог быть?» — подумал Петька, направляясь за ворота.

Он не выскочил опрометью, как это делал раньше, а выглянул за калитку и осмотрелся. Улица была пустынна. Гудели снаряды, но чего-то недоставало для обычного ощущения боя.

Петька не мог этого понять, пока не услышал отдаленный одинокий звук: «пи-иу». Да, не хватало именно визга пуль над головой. Улицу от пуль надежно прикрывала каменная водокачка, стоявшая на берегу.

Путь к реке был открыт, и Петька без опаски добежал до берега. Полуразрушенная водокачка не работала. За ее каменными стенами прятались люди, пришедшие к проруби за водой. Тут был китаец с двумя ведрами: деревянным и жестяным; двое мальчишек с кадушкой на салазках, как тушканчики, навострившие уши; пожилая тетка в ковровом платке, которая, крестясь на развороченный снарядом угол, охала и причитала:

— Господи, когда конец всему этому!

— Перевернется власть — вот и будет конец, — сказал пузатый верзила в каракулевой шапке и в хорошей шубе. Звякая ведром, он нервничал, топтался, постукивая валеными галошами[191], хватался то за одно, то за другое ухо, будто на улице был сильный мороз, и твердил одно:

— Глупое положение! Глупое положение!

— И я не пошла бы, да детишки у меня пить просят. Чего им, кроме чая, дашь? Вот. А воды-то и не зачерпнуть, — говорила тетка в платке.

Пули начали попадать в водокачку. Если в дерево они впивались с чоканьем, то по камню шлепали, как ладони по телу. Град шлепков получила водокачка, потом все стихло.

Пузатый верзила, оказывается, знал, что происходило за рекой, и даже ждал чего-то хорошего от этих событий.

Как волки по глубокому снегу, пробирались стороной войска бывшей каппелевской[192] армии. Шли они от самого Омска, много раз пытаясь выбиться на железную дорогу и удрать на восток.

Тут они тоже пытались захватить станцию и послали городу ультиматум о сдаче на два дня, как посылали всем попадавшимся на их пути городам, и, как всюду, получили отказ.

Это были остатки войск Колчака, во время переговоров чехов с Красной Армией наконец-то оторвавшиеся от преследователей. Каппель умер[193], и вел каппелевцев теперь генерал Войцеховский[194].

На защиту города Совет поднял партизан и дружинников, участников восстания и переворота. К ним примкнули все рабочие до одного человека. На улицах города спешно строили баррикады и проволочные заграждения.

Войцеховский не мог уговорить чешских легионеров и интервентов, все еще занимавших станцию, чтобы они разрешили ему погрузиться в эшелоны и уехать. Те едва сами справлялись с торопливой эвакуацией, а Войцеховскому ссориться с ними было опасно, чтобы не портить будущие отношения за Байкалом, где он еще рассчитывал удержаться.

Петьке хотелось сходить на вокзал. Вот где, наверное, толчея и драка за поезда, среди белых, чехов и интервентов: Все стараются проскочить впереди других, а каппелевцы, поди, только облизываются.

Потолкавшись среди собравшегося народа, Петька выглянул из-за угла.

За снежным покровом, под которым слились плоские острова реки и ее русло, чуть приметно перебегали вспышки, над головой гудели тяжелые шмели и лишь потом слышались удары артиллерийских выстрелов.

— А к нам не залетит? — спросила тетка в ковровом платке.

— У них гаубица, — вслух решил Петька, — могут сверху за водокачку кинуть.

Человек в каракулевой шапке постарался успокоить женщину:

— Надо полагать — каппелевцы стрелять умеют и сюда, поскольку не желают, не попадут… Тут ни одной военной единицы, а обстреливаются ими батареи красных на горе. — Толстый верзила махнул рукой в другую сторону города.

Верзила угадывал многое. Для защиты от нападения штаб рабоче-крестьянских дружин не выставил на набережную реки ни одного орудия, хотя растянувшиеся части противника отсюда можно было обстреливать по всему фронту. Но защитники города учли, что при артиллерийской дуэли пострадают жители.

Каппелевцы сначала попытались прорваться в город лобовым ударом. Атака сорвалась, тогда они растянулись цепочкой и стали отходить, выставив для прикрытия заслоны, которые обстреливали город. Советские части им больше не отвечали, молча наблюдая за отступающими.

— Вот уже сколько времени стреляют; может, и завтра стрелять будут. Кто моим детушкам водицы даст? — протянула тетка плаксивым голосом.

Слез Петька не переносил. Когда плакал мальчишка, то хотелось дать ему затрещину, чтобы перестал или выплакался поскорее, а когда плакала мать, — у самого щипало глаза, и он, хмурясь, отходил прочь. А тут тетка, как видно, собиралась зареветь, отвлекая от наблюдений в такой интересный момент.

— Эй, тетя! — громко крикнул Петька. — Давайте я зачерпну!

Он выдернул ведро из рук изумленной тетки, почти мгновенно слетел вниз, пробежал до проруби и, разбив ведром тонкий лед, зачерпнул воды.

Обратно в гору подняться было труднее. Обстрел опять начался. Петька медленно переступал по обледенелым ступенькам и видел, как от стены водокачки после горячего шлепка пули оторвалось не одно облачко известковой пыли.

Запыхавшись, Петька подошел к тетке и поставил перед нею ведро, доверху наполненное водой. Тетка, шепча молитву «за храброго отрока», пошла по улице, скособочась от тяжести. Верзила посмотрел вслед тетке, и, протягивая Петьке ведро, сказал:

— Мальчик, зачерпни, я уплачу.

Петька ничего не ответил, посмотрел на «бывшего» и повернулся к нему спиной.

Верзила нервно поправил на голове свою шапку и возмущенно заговорил:

— Вот они какие, дети-то ныне! Его просишь, разговариваешь с ним, а он хотя бы слово сказал в ответ.

Конечно, верзила хотя и обратился к водокачке, но говорил не для китайца и ребятишек, а для Петьки, которому должно было устыдиться его слов или, прельстясь платой, взять ведро и подставить себя под пули.

Мальчики, по примеру Петьки, сбегали по разу к проруби и повезли домой четверть кадушки воды. А верзила, топчась на месте, все еще восклицал:

— Возмутительно! Это просто возмутительно! И возможно, что он еще сын хороших родителей!

Петька не отрываясь смотрел за реку. Наблюдать бой было интересно. Каппелевцы еще