Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

Он был красив, будто небожитель сошел с картины… Ли Го-эр ошеломленно смотрела на него, наблюдала, как капли воды стекали по его острым скулам. Достав из рукава платок, она уже потянулась утереть капли влаги, но вдруг смущенно застыла, подумав, что платок этот слишком грязный, чтобы касаться кожи господина.

Господин потянулся к воде умыть руки. Его длинные тонкие руки в каплях воды выглядели красивее белого нефрита.

– Господин, откуда вы? – Ли Го-эр медленно перевела взгляд на его лицо. Она уже задавала ему этот вопрос семь, а может, все восемь раз. Но по глупости она продолжала задавать этот вопрос, прекрасно зная, какой он даст ответ.

– С севера.

На этот раз господин потрудился ответить на этот вопрос с улыбкой.

Ли Го-эр знала: как бы она ни старалась и ни давила, она не получит другой ответ. Ее господин – загадка. Нет… Множество загадок. Ей и за всю жизнь не разгадать его.

До приезда господина в эту сельскую глушь в поселении, наверное, уже лет сто не появлялось образованных людей.

Здесь было очень красиво и спокойно, в избытке плодородных земель, и у людей добрый нрав. Долина была изолирована от внешнего мира высокими горами и быстрыми реками. Лишь изредка чужеземцы пересекали границу у Южного Синьцзяна.

Местные мужчины, женщины и даже дети посвятили себя сельскому хозяйству – они только и умели, что заниматься земледелием. Трудиться все начинали с восходом солнца, а заканчивали с последними лучами заката. Но лишь немногие из них умели читать. Простые сельские жители были счастливы и довольны своей жизнью и тем, что имели. Каждый усердно работал на земле, оставленной предками, у каждого в доме достаточно еды и одежды – все семьи жили в достатке. Эти люди довольствуются малым, они скромны в желаниях. Когда приезжает иностранец – это всегда большое событие в деревне, и каждый дом спешил пригласить гостя к себе на порог.

Ли Го-эр слышала от своего деда, когда тот еще был жив, где он повстречал господина. Он возвращался в деревню под проливным дождем и встретил незнакомца и его семью в долине за горой. Господин, его жена и их седовласый слуга заблудились в горах той дождливой ночью. Все трое были измождены после долгого и утомительного путешествия. Господин из-за холода серьезно заболел, но, несмотря на свое состояние, он всю дорогу поддерживал супругу.

Дедушка Го-эр был добросердечным стариком. Когда он увидел, как сильно господин страдал от затяжной болезни, он привел его к себе домой и велел позвать лучшего лекаря. За ночь им удалось собрать нужные травы, они помогли пережить господину и его семье ночь.

Господин сказал, что его фамилия Чжань. Он бежал с женой и слугой, чтобы избежать военной смуты на севере.

Жена господина Чжань была уроженкой рода Яо – она выглядела как дочь из богатого рода. Пусть дорога страшно утомила ее, она оставалась очень красивой, а ее манеры и речь были безупречны.

Седовласый слуга выглядел крепко. Несмотря на возраст, он практически не устал в дороге и походил на мужа в самом расцвете сил.

Таких обаятельных гостей деревня еще не видала – ими восхищались все, от детей до стариков.

Но больше всего народ восхищался господином. С самого первого дня, как он появился в деревне…

Он пришел в простых одеждах, изможденный дорогой, но глаза его – холоднее горных источников, а лицо красиво настолько, что даже лучший художник Поднебесной не смог бы написать его портрет. Кто бы ни оказался на его пути – он всегда улыбался. Улыбка его теплая, как ветер в начале весны. Но в глазах затаилась грусть. Он будто видел все радости и печали мира, будто повидал все в этой жизни.

Господин оправился от болезни, но организм его настолько ослаб, что он решил остаться в деревне, чтобы долечиться.

С тех пор прошло уже семь лет.

Господин поселился в доме Ли, в свободное время он учил Ли Го-эр читать. Когда соседи узнали об этом, они послали к нему своих детей. Те рассказали другим, так к нему приходило учиться все больше и больше детей. Мужчины покрепче помогли отстроить новый дом, женщины учили госпожу Яо прясть, ткать и готовить. Мальчишки носили дрова и доставали еду. Если кто-то решит зарезать свинью или другой скот или поймает дичь – всегда что-то отправят в дом господина.

Господин и госпожа Яо очень любили детей. За годы жизни в деревне у них появилась дочка – сейчас ей уже три года.

Господин учительствовал в бамбуковом домике, а госпожа Яо сидела под крышей крытой галереи и шила одежду для детей.

Деревенская детвора привыкла играть на деревьях и стенах – их одежда всегда грязная и порванная. Взрослые спокойно отпускали их играть, не придавая значения тому, что становится с их одеждой.

Однако господин любил чистую и опрятную одежду. Несмотря на то что он носил самую простую одежду и обувь, выглядел он всегда безупречно.

Каждый день, когда дети приходили в бамбуковый домик, госпожа Яо всегда с улыбкой делилась сладкими пирожными. Если ей на глаза попадался ребенок с грязными руками, ногами да в порванной одежде, она помогала ему умыться, а одежду забирала, чтобы зашить.

Был среди детей девятилетний мальчишка по имени Хутоу [199] – высокий, сильный, но непослушный. Целыми днями напролет он лазил по стенам, вытаскивал птиц из гнезд и ввязывался в драки. Мать Хутоу умерла много лет назад, он жил с отцом и младшим братом. У него не было даже тети, которая могла бы о нем позаботиться. Он всегда был похож на грязную обезьянку.

Отец отправил его учиться к господину, но мальчик поначалу сбегал. И только замечая приготовленные госпожой Яо сладкие пирожные – возвращался.

Хутоу стал приходить все чаще и чаще. Иногда он появлялся раньше всех и сидел с госпожой Яо, внимательно наблюдая, как она зашивает его одежду. Несколько раз Ли Го-эр видела, как Хутоу специально зацеплялся рукавом о забор и тут же бежал к госпоже Яо.

Ли Го-эр по секрету сказала госпоже Яо, что Хутоу нарочно учинял проблемы… На что госпожа Яо, вздохнув, ответила с улыбкой:

– Просто Хутоу скучает по маме.

Госпожа Яо и ее супруг – самые добрые люди в Поднебесной.

Господин никогда ни с кем не говорил громко, никогда не ругал даже самых непослушных и озорных детей. Он даже самого хлопотного ребенка в деревне мог сделать послушным.

Никто не смел шалить и перед старым и