Непреодолимое желание влюбиться в своего врага - Бриджитт Найтли

Озрик ненавидел, когда кто-то находился за его спиной, его инстинкты требовали, чтобы он занял менее уязвимую позицию, но сейчас это была Фейрим, а значит, все в порядке. Честно говоря, он мало кому из своих знакомых доверился бы настолько, чтобы позволить стоять у себя за спиной и прикасаться к шее.

Что за странная мысль.

Прохладная ладонь Фейрим прижалась к его коже. Ее магия тоже казалась прохладной. Озрик был впечатлен ее умением контролировать свой сейд, впрочем, это впечатление он испытывал и во время предыдущих сеансов. Ей он этого никогда бы не сказал, разумеется, она и так отличалась высокомерием, но он никогда прежде не сталкивался ни с кем, кто владел бы таким магическим мастерством. И, как и прежде, ему было приятно ощущать внутри себя поток ее магии. Словно его тело наполнялось светом.

Над ними парила луна – безжалостная, изъеденная кратерами, бело-желтая, как слоновая кость. Озрик, впитывая кожей прохладу ладони Фейрим, замер в пространстве между морем и сушей, зимой и весной, живыми и мертвыми, – и надеялся. Полупрозрачное облако скрыло лунный диск, придав пейзажу призрачный вид и окрасив его в оттенки жемчужно-серого и черного. Стояла такая тишина, что казалось, изменился ход времени. Минута длилась не меньше часа. Горизонт казался шире.

Магия Фейрим побывала в каждой клеточке магической системы Озрика, вплоть до кончиков пальцев, задержалась на одно исполненное оптимизма мгновение и покинула его тело.

Она оставила после себя призрачное свечение, наполнив его энергией и сиянием.

Но это не было чудом, в котором он нуждался. Он чувствовал себя так же, как и раньше. У них снова ничего не получилось.

Он был идиотом, потому что настаивал на бессмыслице. А она – идиоткой, потому что потакала ему в этом.

– Проклятье, – выругался Озрик.

Она так огорченно выдохнула ему в шею, что он почувствовал, как ее дыхание перышком пробежалось по его коже. Это удивило его: она ведь не сомневалась, что ничего не выйдет. К чему же этот вздох разочарования? Какого результата она ожидала?

Еще его удивило особенное ощущение, которое он испытал, почувствовав дыхание Фейрим на коже. Как будто приятные мурашки.

Как будто ему следовало беспокоиться. Ведь ничто, связанное с Фейрим, не могло быть приятным.

В то тихое мгновение разочарование, которое они оба испытывали, сделало их ближе друг к другу. Но Озрик не хотел близости. Ему требовались результаты.

Он снова объявил ей войну, сказав обвиняющим тоном:

– Черт возьми, это не работает.

– Неужели? – колко ответила Фейрим. – Точно? Я и не заметила.

Вновь почувствовав себя в безопасности в условиях непрекращающейся войны, Озрик поправил воротник.

Фейрим оставила его одеваться и стала мерить шагами вершину холма. Она была так раздражена, что ходила все быстрее.

– Я что-то упускаю.

– Есть одна реальная зацепка, которую вы предпочли проигнорировать, – заявил Озрик.

Фейрим повернулась к нему. Ее юбки закрутились вокруг лодыжек и вновь легли идеальными складками.

– Реальная зацепка? Что ж, прошу, просветите меня.

– Надписи на Лунном камне. Что-то на языке фей.

Фейрим уставилась на Озрика и стиснула челюсти, едва сдерживаясь.

– Галлюцинации безумного филолога о языке, которого никогда не существовало? Это и есть реальная зацепка? Великолепно.

– Почему бы и нет? То, что мы делаем сейчас, не помогает решить проблему.

Фейрим снова начала шагать – стремительно и порывисто. Озрик ожидал резкого отказа и готовился выдать запас колкостей, но Фейрим, к его большому удивлению, согласилась с ним.

– Почему бы и нет, действительно, – сказала она.

Озрик почувствовал себя так, будто энергично поднимался по лестнице и споткнулся на самом верху, рассчитывая, что дальше будет еще ступенька, но оказавшись на лестничной площадке.

– Этот план лечения основывается исключительно на фантазиях, – продолжила Фейрим. – Так почему бы не пойти дальше? Прочувствовать полную нелепость этой ситуации?

– Напомню, что эта нелепость – моя единственная надежда, – проговорил Озрик.

– Вопреки рекомендациям авторитетных специалистов сделать противоположное, – безжалостно напомнила Фейрим, не давая забыть, насколько она бессердечна.

Озрик достал листок бумаги, на котором аккуратным почерком миссис Парсон был написан адрес, и передал его Фейрим:

– Мы отправляемся на поиски этого филолога с сомнительной репутацией.

– Что?

– Сегодня. Вам не придется расходовать драгоценную магию. Или у вас есть занятия поинтереснее?

– Тысячи занятий.

Фейрим прочитала записку, недоуменно приподняв бровь.

– Нетер-Кинк?

– О, моя любимая игра, то ли место, то ли кинк[48], – пошутил Озрик.

– Мы зря потратим время. Уиддершинс и до истории с языком фей придерживался радикальных взглядов. Он чокнутый. Я же говорила, что его выводы были опровергнуты. Его докторскую степень аннулировали. Сейчас он не имеет никакого научного авторитета.

– Мне все равно, есть ли у него научный авторитет. Мы его встряхнем. Получим ответы на вопросы. Посмотрим, как они соответствуют уже имеющимся данным.

– Не уверена, что он захочет говорить с нами.

– Я заставлю его.

– Как? – наивно спросила Фейрим.

– Поверьте мне.

– Поверить? – переспросила Фейрим. – Ни в коем случае. Заставите его? Вы что, планируете его пытать?

– Да.

– Нет.

– Да.

– В вас нет ни капли человечности?

– Ни одной.

– Я категорически против пыток.

– В самом деле? Не помню, чтобы вы такое говорили, – заявил Озрик, прежде чем неторопливо пуститься в обратный путь.

– Мордант! – рявкнула Фейрим, произнеся его имя так презрительно, что привела Озрика в восторг.

Они спорили о возможности пыток над выжившими из ума старыми профессорами всю дорогу, пока спускались с холма. Озрик заявил, что эксперт в данном случае он, а ей он рекомендует воздержаться от комментариев и приберечь свое мнение для тех областей, в которых она является экспертом. Фейрим ответила, что собирается изучить книги об эффективности пыток, приобрести авторитетное мнение и непременно поделиться им с Озриком. Он спросил, почему ей вечно нужно со всем не соглашаться. Фейрим спросила, когда он перестанет представлять собой угрозу обществу? Озрик назвал ее самодовольной чумой. Она назвала его чертовым эгоистом.

Ночной воздух был наполнен гулом насекомых, но сверчки-критики на этот раз воздержались от высказывания колкостей, возможно, потому, что Озрик и Фейрим прекрасно справлялись с этим без них.

Они вернулись к путеводному камню и постройке, которая выдавала себя за паб. Вместо того чтобы направиться к камню, как предполагал Озрик, Фейрим пошла к «Ромовой бабе».

– Вы что, серьезно? У нас еще много дел на сегодня, – возмутился Озрик.

– Дурной тон – воспользоваться их путеводным камнем, проделать такой путь и не оставить даже монеты, – невозмутимо ответила Фейрим.

Она оставила на подоконнике монету и заставила Озрика сделать то же.

Чума и Эгоист приложили ладони со