Пари - Александра Плен

Он привык к этому. И если его отца такое отношение лишь раззадоривало, то Родана пока ещё задевало. Наверное, он слишком молод.

Рано или поздно его сердце обрастёт бронёй, зачерствеет, превратится в камень. Он перестанет обращать внимание на то, что женщина чувствует, думает или хочет. Для него, как и для его отца, будут важны лишь его собственные желания.

Но пока… оно ноет.

Их семью не только лишили любви женщин, их лишили огромного куска души. Родан чувствовал себя неполным.

Дети? Да, его дети будут его любить. Он сделает для этого всё, станет лучшим отцом на свете. Но дети не обнимут, когда тебе плохо, не прижмут к груди, не погладят ласково по голове.

Лишь женщина даёт мужчине одновременно и силу, и слабость, и счастье, и горе. Её любовь может вознести на вершину и ввергнуть в страдание.

Родану этих чувств не испытать никогда.

Он с тоской думал, что через несколько часов ему придётся изнасиловать свою жену. Именно изнасиловать, потому что ни одна нормальная женщина не согласится с ним спать по своей воле.

Он не смотрел на Николь. Не хотел в очередной раз увидеть в её глазах страх и отторжение. И так она прятала взгляд, пыталась отодвинуться как можно дальше, подать руку при очередном па как можно позже. Это было привычно.

– А где герцогиня и герцог Кондор? – спросил Родан, когда танец закончился.

– Мама плохо себя почувствовала, и они уехали, – ответила Николь. – Зато мой брат здесь. Проводите меня к нему.

Родан молча кивнул. Невинная просьба Николь посеяла внутри замешательство. Он не знал, как относиться к Николасу, не хотел видеть этого высокого незнакомого парня с чужим голосом и внешностью, заносчивого и дерзкого, настоящего избалованного герцогского отпрыска, похожего на своих таких же самоуверенных друзей в Академии, которые разбрасывались обещаниями дуэлей направо и налево. Родан удивлялся своим недавним чувствам и не мог понять, как они могли возникнуть.

Неужели за месяц можно так измениться? Из худощавого подростка превратиться во взрослого мужчину?

Себя в юности он плохо помнил. Он постоянно воевал, жил в палатках и в зеркало мог не заглядывать по полгода.

Николь он оставил с братом, а сам отправился к трону. Сел, позвал к себе Тита и принялся слушать его отчёт по экспорту зерна. Через некоторое время заметил, как к Николь подошёл его отец. Голос министра финансов отдалился, Родан пристально всматривался в спину Лотара, не представляя, о чём они могут говорить. Может быть, он тоже интересовался, куда делись её родители?

Через несколько минут Лотар протянул руку Николь, приглашая её на танец. Тоже ничего необычного – свёкор знакомится с невесткой. И если бы Родан не знал, что Лотара так же ненавидят все женщины, как и его самого, он мог бы подумать, что Николь наслаждается разговором. Она мило улыбалась, кивала, что-то щебетала.

В конце танца Лотар поцеловал руку невестке, как показалось Родану, слишком надолго задержавшись в поклоне. Потом выпрямился и громко произнёс:

– А не пора ли нашим молодожёнам отправиться в спальню и позаботиться о наследниках?

Родан заметил, как у Николь дрогнули губы. Дрогнули – и вновь сложились в ничего не значащую улыбку. Заметил, потому что смотрел на неё не отрываясь.

Отец подвёл невесту к трону и вложил её ладонь в ладонь короля.

– Постарайтесь, чтобы через год у меня уже был внук.

Лотар наконец убрал руку, до сих пор сжимавшую руку девушки. Родан увидел, как Николь тихонько выдохнула в сторону. Пальцы у неё были ледяные.

Они удалились под громкие крики гостей и звон бокалов.

– Я приду через полчаса, – поклонился Родан, оставив Николь у её покоев, надеясь, что этого времени хватит, чтобы она смогла морально подготовиться, раздеться и принять душ.

Он ещё месяц назад приказал перенести королевские покои в левое крыло, сменить мебель, обновить убранство. Правое, где жил отец, закрыл до лучших времён. Если Николь захочет – пусть устраивает ремонт. Нужно же чем-то ей будет заняться? Родан смутно понимал, чем должны заниматься женщины, а особенно королевы. В жизни отца их было немало, но брать с него пример – последнее дело.

Лотар несколько раз за сегодняшний день предупредил сына, что отправится в Тапойю сразу после свадебных гуляний.

Скорее бы.

Родан устал от его выходок. За месяц в секретариат пришло пять жалоб от мэра Карты на бесчинства солдат, грабежи и насилие. Удивительно, но, когда армия там находилась без Лотара, жалоб не было – словно отец сам провоцирует своих воинов.

Хорошо, что ещё Селл не приехал. Ему выслали приглашение, но месяц слишком короткий срок, а дорога из княжества Лотар до Беллира длинная и трудная. Селл не успел.

«А лучше – не приехал бы вовсе», – подумал Родан. Никаких тёплых чувств к младшему брату он не испытывал.

Король не спешил. Медленно разделся, принял душ, высушил волосы, надел халат. Сунул в карман мазь, которую заранее взял из походной аптечки, и открыл смежную дверь апартаментов.

Ему казалось, что он идёт не в спальню к жене, а на войну. Его ждёт сражение, в котором он проиграл ещё до его начала.

На туалетном столике горела одинокая свеча, дающая не слишком много света, но всё же позволяющая разглядеть в полумраке комнаты фигурку, съёжившуюся под покрывалом.

– Не бойтесь, – сказал Родан, подходя ближе, – я постараюсь сделать всё быстро и безболезненно.

Николь ничего не ответила. Она лежала с закрытыми глазами, сжавшись в комочек, плотно стиснув колени.

Родан покачал головой. Он решил не раздеваться. Зачем пугать девушку ещё больше? Под халатом у него ничего не было – требовалось только распахнуть полы.

Он встал коленом на матрас, взял Николь за щиколотки и потянул на себя, одновременно раздвигая ноги. Девушка пискнула, когда сорочка, плотная и длинная, задралась до талии.

– Если можете, расслабьтесь. – Родан вытащил мазь и зачерпнул вязкий крем. Там были только хорошие лечебные травы, ранозаживляющие, кровоостанавливающие. Мазь не раз выручала его в походах.

Николь вздрогнула, когда почувствовала пальцы мужа на своих бёдрах. Зажмурилась и сжалась ещё сильнее. Родан хотел бы приласкать девушку, успокоить, заверить, что не сделает больно. Но боялся, что после первого же поцелуя у неё случится истерика. Он и так видел – девушка напряжена, как струна.

Пододвинулся ближе, поставил руки по обе стороны от её тела и сделал плавный толчок. Мазь помогла. По крайней мере Родану так показалось: девушка не вскрикнула, не забилась от боли, лишь едва заметно поморщилась. Родан замер, давая Николь привыкнуть к первому растяжению.

«Делайте это быстрее и убирайтесь», – вдруг раздался её голос. Он был холодный, резкий, как лезвие клинка.

Их взгляды встретились, и Родана словно ошпарило. В глазах Николь пылала такая ненависть, какой он прежде не видел. Ему было тяжело смотреть на неё, но ничто не могло заставить его отвернуться. Лицо Николь – умытое, без румян и помады – было лицом Николаса. Точно таким, каким он узнал его в Академии. Кем увлекся, кем восхищался.

«Мне конец», – подумал Родан, делая толчок, и ещё один, и ещё. Ему было одновременно и горько, и восхитительно. Видно было, что Николь просто терпит, мучительно ждёт, когда всё закончится и он уйдёт.

И Родан не стал затягивать.

Удовольствие ударило в голову. Мужчина выдохнул сквозь зубы, покачнулся, едва удерживая себя на руках, и вдруг случайно упёрся ладонью в распущенные волосы девушки. Зацепился, дёрнул, уже ожидая, что Николь вскрикнет от боли, но она не вскрикнула – волосы просто сползли с головы.

Родан ошарашенно уставился на жену, комкая в руке парик. На голове у девушки топорщились мокрые пряди, которые едва доставали до плеч.

«Она всё-таки приняла душ», – отрешённо подумал Родан. И следующей мыслью поразила догадка: это была она! Всё это время в Академии была она! Пока он мучился, проклинал себя, не спал ночами в поисках выхода, она смеялась над ним, развлекалась, весело проводя время с парнями.

– Зачем? – зло прошипел Родан, отшвыривая парик как ядовитую змею.

Одним вопросом он хотел узнать и зачем она поехала в Академию, обманула родителей, учителей, друзей, зачем страдала, сидя за первой партой у него на уроках, разговаривала,