Опасный маркиз - Минерва Спенсер

— Не рассчитывайте завести много новых друзей в ближайшее время.

Эти слова напоминали пощечину.

— Вы думаете, что я… — Мия с трудом подбирала слова, чтобы не выдать, как сильно ее ранило это замечание. — Вы думаете, что я неспособна вызвать симпатию у других людей?

Адам наклонился к ней и с искренней улыбкой взял ее руку в ладони:

— Моя дорогая супруга, вы не так меня поняли. Я не сомневаюсь в вашей способности нравиться людям, а всего лишь хотел сказать, что теперь вы моя жена, то есть по собственной воле стали следующей жертвой Маркиза-убийцы.

Его светлые глаза сверкнули в полумраке, и никакого веселья в них больше не было.

— Маркиза-убийцы? — повторила Мия.

— Полно вам, — ответил Эксли насмешливо. — Только не говорите, что никогда не слышали мое очаровательное прозвище. Бьюсь об заклад, многие были рады рассказать вам о нем. Например, ваш брат.

Губы маркиза изогнулись в неприятной улыбке, и Мия вырвала у него свою руку, не желая касаться человека, который так и сочится желчью. Он кивнул, словно она сказала об этом вслух, и его белые зубы блеснули в темноте:

— Если ваше удивление неподдельно, у вас есть хороший повод для расторжения брака.

— Это вы дали мне повод его расторгнуть, сэр.

Адам рассмеялся:

— Сдаюсь, миледи.

Сердце у Мии забилось, как колибри, но она заставила себя не отводить взгляд. Она многое была готова вытерпеть, но только не критику своей семьи.

— Я никогда прежде не слышала этого прозвища, и вы оскорбляете моего брата, предполагая, что он станет повторять такие грязные сплетни. Это правда, он не хотел, чтобы я вышла за вас, но вовсе не по тем причинам, что вы думаете.

— О? И по каким же? — уточнил Адам скучающим тоном, глядя в окно.

— Мой брат был против брака без любви, заключенного лишь для того, чтобы угодить нашему отцу.

— Хм, — цинично протянул Эксли, и Мие невольно вспомнилось пустое пространство, окружавшее его в тех немногочисленных случаях, когда она видела его на людях.

Любому было бы неприятно такое отторжение, и маркиз не был исключением, каким бы холодным и бесчувственным ни казался.

— Во что верил мой брат до нашей свадьбы, едва ли теперь имеет значение, милорд. Теперь мы — одна семья, и Киан такой же брат вам, как и мне. Я не стану терпеть разговоры о таких глупых прозвищах ни от кого, даже от вас самих. Унижая себя, вы унижаете и меня.

Карета остановилась, дверца открылась, но маркиз по-прежнему сидел на своем месте. Сердце отяжелело у Мии, и навалилась внезапная усталость. Она оскорбила его такими резкими словами! Вечно она попадает впросак!

Она уже собиралась попросить прощения, но тут Адам наклонился и поправил полупрозрачную шаль у нее на плечах. Под полуопущенными веками маркиза сверкнула эмоция, которую Мие не удалось считать, но на губах у него заиграла улыбка. Он вышел из кареты и подал ей руку, помогая спуститься.

Мия не могла сдержать триумфа, затеплившегося у нее в груди. Всего на мгновение, но ей удалось пробить брешь в высокой стене, которой Эксли отгородился от мира. Она затянулась в мгновение ока, но все же Мия успела разглядеть за ней что-то, подозрительно похожее на нежность.

* * *

Адам не ожидал многого от этого вечера, по крайней мере по части развлечения.

Ложа, куда он привел Мию, принадлежала лорду Джеффрису, члену карточного клуба, в котором Адам часто появлялся, — одному из немногих, кто представлял для него серьезный вызов. На следующий день Джеффрис собирался покинуть Лондон, и ему было приятно, что Адам воспользуется его личной ложей.

В «Уайте» Адам наткнулся на Денфорта и, повинуясь минутному порыву, пригласил его и двух его сестер присоединиться к ним. Как и их брат, обе дамы были дружелюбны по натуре. Они не сочтут общение с Адамом или его женой ниже своего достоинства.

Как-то вечером несколько лет назад Денфорт присоединился к Адаму за карточным столом. Его открытое дружелюбие и общительная натура исподволь подточили сдержанность Адама, и тот, сам того не заметив, подружился с молодым человеком. Вскоре к очень узкому кругу знакомых присоединились и сестры виконта. Со дня их первой встречи дамы не позволяли характерному неприятному взгляду маркиза отвратить их от него. Они приняли его, не задавая вопросов, словно расположения брата для них было достаточно, и обращались с Адамом как еще с одним братом, над которым можно в равной мере подтрунивать и баловать его.

Денфорт с сестрами уже ждал их в ложе.

— Слава богу, ты пришел, Эксли! Мои сестры просто безжалостны, и ты должен меня от них спасти. — Бросив взгляд на двух стройных дам, сидевших напротив, Денфорт драматически закатил глаза.

Ливия — та, что поменьше ростом, — бросилась к Адаму, как обычно не заботясь о благопристойности, и крепко его обняла.

— Адам, дорогой, как ты мог не пригласить нас на свадьбу! У меня как раз есть идеальная свадебная шляпка!

Прежде чем маркиз успел открыть рот, Ливия повернулась к его жене:

— А вы, должно быть, леди Эксли. Боже мой, вы очаровательны!

Она отпустила Адама и, сжав запястья хрупкой дамы, беспардонно оглядела ее на расстоянии вытянутой руки.

К облегчению Адама, его жену скорее позабавил, чем встревожил такой бурный прием.

— Зовите меня просто Ливия: мы не терпим церемоний, — добавила девушка, прежде чем заключить Мию в объятия.

Та с явной охотой ответила на объятие и взглянула на нее с неменьшим дружелюбием:

— А вы зовите меня Мией.

На лице у нее заиграл румянец, и Ливия, довольная, улыбнулась:

— Мия, это Октавия. С тех пор как Гай рассказал нам о вашей с Адамом помолвке, мы мечтали с вами увидеться.

Мия, кажется, растерялась от трех необычных имен.

— В самом деле, Ливия, в самом деле, — энергично закивала Октавия, отчего ее огромная шляпа с перьями судорожно затряслась. — С тех пор как впервые прочитали о вашем возвращении в Англию, мы жаждали встречи с вами.

— Нам бы очень хотелось послушать настоящую историю о тех годах, что вы провели за границей.

Денфорд поднес ладонь ко лбу и прикрыл глаза:

— Ливия…

— Но только если вам удобно будет говорить об этом, конечно. Мы сама тактичность, правда же, Ливия?

— Разумеется, Октавия. Мы тактичны, как никто другой. Только вспомни, как мы никому не рассказывали о нежных чувствах, которые Гай питал к той молодой оперной танцовщице в свой первый год в Оксфорде. Помнишь, сколько бумаги он измарал, воспевая ее в своих чудовищных стихах? — Ливия расхохоталась, не обращая внимания