Счастье в огне - Мария Васильевна Захарова

из углов паутину, периодически прислушиваясь к тому, что происходило у нее внутри. Ребенок, обычно задорно брыкавшийся, сегодня вел себя непривычно тихо, как будто тоже в ожидании какого-то события. Или ему просто передалась тревога матери? Внизу живота и в пояснице периодически начинало тянуть, но Варя решила, что виной всему ее сегодняшняя активность, и больше не обращала на это внимания.

Она домывала третье окно, когда резкая боль, поднимавшаяся от низа живота, заставила ее вскрикнуть и буквально согнуться пополам. Несколько мгновений Варя не могла даже вздохнуть, но потом всё прошло, как будто ничего и не было. Отдышавшись, девушка выпрямилась и решила всё-таки закончить с окном, надеясь, что приступ был случайным и больше не повторится.

Окно она все-таки домыла и тяжело опустилась на скамью, стоявшую рядом – лоб ее покрывала испарина, тяжесть в пояснице уже не проходила. «Надо бы кого-то позвать», – мелькнула мысль. Но звать было некого – ближайший обитаемый сейчас дом стоял через пол улицы от правления, и добраться до него теперь, когда боль больше не отпускала, а только становилась сильнее, было бы довольно проблематично.

Новый болевой приступ заставил Варю сползти на пол, уткнувшись головой в скамейку. Когда он прошел, Варвара решила постараться и все-таки выйти на улицу – надо было что-то делать, найти кого-нибудь, кто ей поможет, или хотя бы объяснит, что происходит. Она заставила себя встать и, одной рукой опираясь на стену, а другой придерживая живот, выбралась на крыльцо.

Яркое послеполуденное солнце обожгло ей лицо, а в памяти вдруг всплыла вьюжная январская ночь, когда мама, вот так же придерживая живот, белая от боли, уезжала в больницу. И тут Варя всё поняла: её малыш решил осчастливить свет своим появлением. Неожиданно вспыхнувшая радость почти сразу сменилась каким-то животным страхом, который в свою очередь поглотил новый приступ боли. Когда боль утихла, первая Варина мысль была: «Что делать? Что вообще делают в таких случаях? Кто ей поможет?». Нужно было как-то добраться до людей, позвать кого-то.

Один болевой приступ сменялся другим, промежутки между ними становились всё короче, а Варя всё сидела и сидела, не в силах что-то решить или что-то предпринять. От боли она совершенно перестала соображать – мысли просто разбегались в разные стороны. А боль накатывала все чаще и была всё сильнее.

Вдруг знойную тишину улицы прорезал скрип телеги. Варя встрепенулась: вот оно, дед Михей ехал к колодцу за водой для полевого стана. Нужно было во что бы то ни стало привлечь его внимание. Сейчас, скоро он проедет мимо правления, но вряд ли увидит скорчившуюся на крыльце девушку.

И Варвара заставила себя встать и идти к дороге. Она едва успела добраться до соседского забора, как новый взрыв боли заставил ее буквально повиснуть на досках, он же исторг из её горла какой-то звериный стон, который и привлёк внимание деда Михея. Он остановил лошадь и с небывалой для его возраста прытью соскочил с телеги:

– Варька, ты чево тут? – дед доковылял до забора, причитая на ходу, – Варюха! Эй! Чевой-то ты?!

Но девушка в ответ только тихо, как-то жалобно, застонала, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Батюшки, да ты, девка, никак рожаешь?! – дед Михей заквохтал вокруг неё как наседка, – И чевой-то только бабы не удумают. Ну чево вот делать-то с тобой? Куды ш тебя? А?

– Бабку… Бабку Авдотью привези, – смогла прошептать Варя. И дед, ободренный руководством к действию, кинулся к телеге.

– Это мы сщас, это мы скоро, это мы моментом прям. – Уже доковыляв до лошади, он всплеснул руками и засеменил обратно, – А ты што ш, стоять што-ль тут будешь, или как? Давай-ка я тебя хоть на приступки вон посажу што-ль. – И, подхватив девушку под мышки поволок ее к крыльцу.

Варя тяжело опустилась на ступеньки и в промежутках между приступами разрывающей её боли могла только подумать, что вряд ли дед на своей доходяге-лошади, которую даже не рискнули запрячь в жатку, куда-то успеет. Потом думать она уже больше не могла, сосредоточившись на боли, терзавшей ее тело.

Варя даже не представляла, сколько уже прошло времени до тех пор, пока опять заскрипела телега. Послышались женские голоса, и двор наполнился людьми. На самом деле с бабкой Авдотьей, привезенной с поля, были только Татьяна и Таисия Петровна в сопровождении деда Михея. Но Варе почему-то казалось, что людей очень много, и она всем была очень рада.

Как сквозь сон слышала она пространную речь бабки Авдотьи, ощупывавшей ее живот, о том, что везти ее в дом Таисии Петровны уже поздно, и надо просто занести её в правление. Боль по-прежнему не отпускала Варю, но теперь девушка больше не боялась, теперь она и её малыш были не одни. Она чувствовала, как ее несли в дом, укладывали на стол, поили водой, и ещё что-то с ней делали. Но ей уже было всё равно.

Тем временем на село уже опустился вечер, но в избе все равно было жарко, как в натопленной бане, и Татьяна то и дело обтирала Варю тряпочкой, смоченной в холодной воде. Может быть водяная прохлада, а может быть хлопотавшие вокруг неё люди, как будто вернули Варваре силы. Теперь она готова была бороться с болью и с усталостью, и стала прислушиваться к тому, что говорила ей бабка Авдотья. Вернулась уходившая куда-то Таисия Петровна и принесла стопку непонятно, где взятых белоснежных простыней. И Варя какое-то время даже думала о том, где ее хозяйка взяла эти самые простыни, которых в деревни отродясь не бывало. Но потом сознание её стало опять рассеиваться, и Варя постаралась сосредоточиться только на Авдотьиных советах.

Наступила ночь. Откуда-то появились керосиновые лампы. И это тоже казалось чудом – керосина в деревне не было давным-давно. А боль всё не уходила, она заполняла собой тело и сознание Вари. Но теперь она стала какой-то другой – резкой и прерывистой. Бабка Авдотья надавила на ее живот и что-то кричала…

***

Темнота не принесла долгожданной прохлады. Даже сейчас, глубокой ночью, воздух был пропитан дымом и пылью. Люди, измученные безуспешными дневными атаками, пропитанные потом и копотью, спали вповалку. В преддверии нового наступления необходимо было подавить все немецкие точки обороны, могущие помешать активному продвижению наших войск. Батальону Большакова было поручено взять высоту, укрепленную немецким ДОТом. Но вот уже вторые сутки одна атака следует за другой, но высота по-прежнему в руках немцев. И сейчас, с рассветом, нужно опять поднять измученных людей и взять наконец