Тот, кто тебя убьет. Книга 1 - Пальмира Керлис

– Иди. Свет там есть.

Обнадежило… Иначе как-то совсем интимно будет.

Я нырнула за штору – в небольшую комнатку. Просторную благодаря тому, что из мебели здесь были только застеленная спальная лавка и навесные полки с пахучими снадобьями. На них лежали и лекарские инструменты не менее затейливых форм, чем кузнечные. У него тут что, приемный кабинет? Надеюсь, эти вещицы нам не понадобятся!

На подоконнике дрожала янтарными языками пламени масляная лампа, в оконце чернело небо. Пол был таким чистым, что я скинула сапоги у входа. Сняв одежду, положила ее под лавку и залезла под невесомо тонкое, но плотное покрывало. Лежать теплее, а энергетические узлы через него наверняка нащупаются. О том, что на мне нет ничего, кроме реликвии, я старалась не думать. Да и в принципе не думать. На лекарских процедурах для наилучшего эффекта рекомендуют расслабиться.

Ждать не заставили, выпутываться из покрывала тоже. Снова обезличенные касания. Давление пальцев на нужные точки, очерченные направляющие линии. Методично и последовательно – от одного энергоцентра к другому. Обычное магическое прощупывание сменилось хлесткими и жесткими импульсами. Разгоняемая кровь наполняла тело колючим жаром, с каждым нажимом было больнее. Жесткие руки сминали так, что хрустели суставы, а мышцы сводило судорогой. Казалось, из меня вознамерились безо всяких инструментов вырвать пару кусков… Мстит, что ли? Нет, ну это слишком мелочно!

На скупо брошенное: «Терпи», не сулившее послабления, я скрипнула зубами и сквозь них выругалась. Малость полегчало. Вскоре сил не осталось ни на какие звуки… Боль слилась со жгучей пульсацией, везде мучительно ломило и выкручивало. Эдак понадеешься, что следом мне парой умелых движений шею свернут. Подозреваю, Ивона именно это и тянуло сделать при взгляде на реликвию, несмотря на всю сдержанную деликатность. Завидный контроль над эмоциями! Или они в нем вправду не бурлят и его чары какими-то другими выплесками напитываются.

«Эмоции мимолетны, чувства – более устойчивая основа» – всплыли в голове оброненные им слова. Жжение в растираемой коже разлилось огнем, по венам словно кипяток хлынул. Меньше всего хотелось отключаться – здесь и с ним, но темнота обрушилась без спроса.

Мутило, непомерная тяжесть вжимала в лавку. Нечто эфемерное, неощутимое трепыхалось в груди, не давало двигаться и нормально дышать. Устав противиться, я забылась короткими рваными снами. В одном как ни в чем не бывало выпускалась под своим именем из родной западной Академии, в другом – гуляла на берегу искристого залива, в третьем – была маленькой. Лет пяти-шести, до того, как проявился дар. Там я рисовала с соседскими мальчишками угольками на заборе.

Сажа обильно отпечатывалась на пальцах, выцветшем платьице, щекотала ноздри, горчила на губах. Черные пятна красовались и поверх ссадины на колене, полученной при лазании через этот самый забор. С его вершины орал, надрываясь, кот с половинчатым ухом, в небе плыли похожие на сливки облака. Большие, жирные, вот-вот упадут и разобьются перистыми брызгами. Смотреть смешно: они были неправдоподобно белые, особенно по сравнению с угольком в моей ручонке.

Последний росчерк, и на шершавой доске вместо задуманной птицы проявилась зловещая фигура. Смазанно невнятная, сотканная из пепла и тумана. Жуткая. Я кинулась ее стирать… Терла и терла. Лишь размазывала черноту по доске и ладоням, цепляя занозы, шипя от боли и злости.

Со злым шипением я разлепила глаза. Судя по свету в оконце – глубоко за полдень. Наспала как не в себя… Навестил же старый детский кошмар! И угораздило вырубиться посреди «разгона циркуляции». Понятия не имею, что Ивон со мной дальше делал, но раз не помню, значит, не было. Удобная логика, всегда мне нравилась и никогда не подводила.

Он оказался рядом, стоило только зашевелиться. Комната нещадно утопала в ряби, поэтому я с трудом различила сунутую мне под нос миску с отваром. Не успела пикнуть, как в меня его влили, не позволив отвернуться. Редкостная гадость, горькая до тошноты.

– Отвратно, – закашлялась я, едва ее сдерживая, – себя чувствую. Такой эффект и задуман или ты опять прокололся?

– Все хорошо, – припечатал Ивон. – Но когда ты просыпалась молча, было лучше.

– Я уже просыпалась?..

– Трижды за два дня.

Ого, сколько у него валяюсь! Меня так занять решили, чтобы Велизар пока благополучно забыл о моем существовании?

О следующих минутах не отказалась бы забыть я, все же есть дела, с которыми предпочитаю справляться самостоятельно, но здесь было без вариантов. Слабость накатывала сродни полной беспомощности, пришлось временно ее принять и искать плюсы. Мужской интерес Ивона ко мне и прежде стремился нулю, а теперь уж подавно. Ну разве не здорово?

– Хорошо все, угу… – Я попыталась приподняться на локтях. Мир то вращался, то отдалялся. – Это веселье на всю неделю?

– Нет, – уверил он и нажатием на плечи вернул меня в горизонтальное положение, – спи, завтра видно будет.

Укладывает. Еще бы покрывало подоткнул! А ведь, выходит, третий день со мной возится. Явно не по собственной инициативе. По чьей – вопросов не возникало. Сурово, конечно, подряжать Ивона лечить девицу, которую тот бы с удовольствием прикопал. Можно сказать, что у него свое наказание…

С этой мыслью я провалилась в мимолетный и не отложившийся в памяти сон. И он, и прочие были тусклыми и поверхностными, с перерывами на кратковременные пробуждения, но полноценно в реальность не выныривалось. Боль то отступала, то обращалась агонией, проникая в каждую часть тела, заставляя дышать через плотно сжатые зубы. Гореть изнутри, глотать беззвучные крики, терпеть и ждать.

Очередное сновидение потерялось на задворках сознания, пелена забытья слетела сама собой. Глаза открылись на удивление легко, будто ресницы не склеило от слез. Ни следа слабости, синяков и каких-либо неприятных ощущений, если не считать сухости в горле. Кокон покрывала едва грел, в лицо лезли настырные утренние лучи. Завтра наступило!

За штору манил запах травяного чая, слышались бульканье и постукивание склянок. Вылупившись из кокона, я привстала и пару минут наблюдала за колыханием шторы в арке, пока не услышала:

– Тебе особое приглашение нужно?

Определенно не шутит. Потому что не умеет.

Не дожидаясь упомянутого особого приглашения, я натянула извлеченную из-под лавки одежду и угодившие туда же сапоги. Голова кружилась, ноги держали нетвердо, но это ничуть не мешало. Давно не чувствовала такой бодрости, энергия била ключом. Регенерация регенерацией, а отдохнуть точно не повредило.

В проходной комнате меня ждали чай, непонятное варево тягучей консистенции и Ивон в скверном настроении. Его блеклые глаза метали молнии, коротко остриженные волосы вздыбились, как иголки у ежа, а губы кривились в исключительно неприветливой усмешке. Вряд ли я тому виной, проснулась-то молча. Или наши отношения уже на той стадии, когда раздражаешь одним своим видом или фактом существования?

Язвительные комментарии я придержала, без пререканий откушала все, что дали. Варево было сносным, если зачерпывать хлебом вместо ложки. Ингредиенты на вкус не угадывались, но казалось, что в какую-то незатейливую похлебку опрокинули парочку целебных зелий. Сомнения насчет того, стоило ли это есть, не посетили. В конце концов, у Ивона за эти три дня было полно возможностей поквитаться, хотел бы – сделал. Теоретически он мог что угодно в моем даре на энергетическом уровне подкрутить, в том числе и мне в ущерб, но зачем? Велизару тогда со мной неинтересно будет!

– Не задерживаю, – сообщил Ивон, едва я доела и допила.

Надоела ему, мягко говоря. Таким тоном впору выметаться велеть. Хоть оставаться и не тянуло, было бы странно не спросить:

– Уверен, что твой метод сработал?

– Я проверил.

Не знаю, что там со связью между узлами, но приток свежей энергии чувствовался. Впрочем, вопросы у меня не кончились.

– Дня три-четыре, – ответил он до того, как я их задала, – до полного восстановления. Прилив сил сейчас временный, усталость вернется, пусть и не настолько изнурительная. У ускоренных процессов своя цена. Побольше лежи, получится – спи. Но заняться этим можешь у себя.

– А слабость прямо по пути не одолеет? – не сдержалась я. Не уходить же сразу, когда так выгоняют. – Боязно идти!

– Подружка проводит.

– Что?.. Какая подружка?

– Которая за порогом караулит, – в его голосе проклюнулось злорадство, – с раннего утра.

Я ретировалась из-за стола к двери. Отворив ее, с усилием толкнула. Тяжелая, зараза…

Подружка караулила в коридоре, привалившись к стене и разметав по полу некогда