Счастье в огне - Мария Васильевна Захарова

Но время шло, а ни взрывов, ни автоматных очередей не было. Проехавшая сзади машина, фыркнув выхлопной трубой, заставила Варвару очнуться. Она вздрогнула, открыла глаза и еще раз посмотрела в сторону разрушенного дома. Только теперь ей бросилось в глаза, что серые гимнастерки выцвели, порвались и превратились практически в лохмотья. На ногах у немцев были растоптанные ботинки или какие-то опорки. Их осунувшиеся лица были небриты, у многих покрыты болячками. Сейчас Варвара разглядела, что по периметру развалин стоят красноармейцы, лениво переговариваясь и посматривая в сторону работающих немцев. Да, немцы разбирали завал. «Пленные» – это слово давно уже фигурировало в газетах и сводках, но оно было каким-то безликим, непонятным, неопределенным. И вот теперь оно обрело реальные формы и трансформировалось в живых людей. Людей, которые полтора года назад пришли в Сталинград, чтобы убивать, насиловать, грабить, разрушать. Так были ли они людьми? И люди ли или они сейчас?

Варя почувствовала, как вся наливается безудержной, неконтролируемой злостью. Злостью на войну и на этих людей, тихо переговаривающихся между собой и даже посмеивающихся над какими-то своими шутками. Она поняла, что сейчас просто потеряет над собой контроль и будет… Будет просто рвать их на части. Такое было с ней впервые, ей было больно, тоскливо, страшно, но чувство всепоглощающей злобы, которое накрыло ее сейчас, никогда ранее не возникало. Поэтому, когда на ее плечо легла мягкая женская рука, Варя вздрогнула всем телом и резко развернулась. Глаза ее полыхали таким огнем, что, кажется, могли испепелить человека на месте. Женщина, стоявшая сзади отшатнулась, но через секунду все-таки заговорила:

– Варя, это я, Фаина Дмитриевна, узнаешь меня? – Да Варвара узнала ее, узнала и вдруг расслабилась, из глаз потекли слезы, и девушка кинулась на грудь почти родному для нее человеку.

– Фаина, Дмитриевна, миленькая, дорогая! Вы живы!

– Да, моя хорошая, как видишь, жива. – Женщина обнимала Варвару, гладила ее по голове.

– Я так хотела найти кого-нибудь. Кого-нибудь из наших. А Вы сами меня нашли. – слезы стали заканчиваться, переходя в судорожные всхлипы.

– Да вот, шла в госпиталь, смотрю, вроде как ты. Но засомневалась и прошла мимо. Я ведь думала, нет тебя уже. Почти никого теперь нет. А потом вернулась – очень уж похожа, решила посмотреть еще раз, на войне чего ведь только не бывает. Подошла – и вправду Варвара, скулы ходуном, глаза пылают, даже не сразу заговорить решилась.

– Фаина Дмитриевна, как же так? Немцы – здесь? Как же…

– Да, девочка, пленные.

– Но почему?!

– Потому что город надо восстанавливать. И кому, как не им, этим заниматься.

– Никогда больше не должна была нога их здесь ступать! – Варя выплюнула последнюю фразу и опять оглянулась на работающих.

– Эх, Варюша, раньше я тоже так думала, да и не одна я. Когда Сталинград назад взяли, их целыми колоннами гнали. Так люди волками не только смотрели, а и кидались на них часто. Тех, кто чинами постарше, сразу увезли, а простых тут долго держали на окраине. Потом, правда, тоже отправили почти всех, а кого-то вот оставили. Ну а люди наши привыкли потихоньку, оттаяли, теперь вон даже подкармливают иногда. Русская баба на жалость быстрая.

Митька, терпеливо сидевший все это время у матери на руках, заерзал, а потом вдруг пронзительно заревел, и Фаина Дмитриевна мгновенно переключилась на малыша:

– Так, а это кто тут у нас, громкий такой?

Варвара оцепенела: «Что теперь? Как объяснить Митькино появление? Поймут ли? Примут ли ребенка?» Раньше у нее мельком возникали уже мысли о том, что, вернувшись и, может быть, встретив кого-то из знакомых, нужно будет как-то объяснять появление ребёнка. Но Варя долго на них не задерживалась – она просто хотела домой, и всё. А вот теперь отмахнуться не получится. И что говорить? И как говорить?

Но Фаина Дмитриевна, оглядев мальчугана, бросила только: «Сын?» и, увидев Варин кивок, взяла ребенка на руки и стала тихонько покачивать, что-то нашептывая ему на ушко. Митька довольно быстро успокоился и задремал – сказывалась дорожная усталость. Ни о чем больше не спрашивая, женщина позвала:

– Пойдем отсюда, – и, увидев вопрос в Вариных глазах, – в общежитие пойдем, в госпитальное. Или тебе есть куда?

Варя только покачала головой и двинулась за Фаиной Дмитриевной. По дороге та рассказала, что во время бомбежки как раз выходила во двор, и поэтому ее не убило, а только засыпало битыми кирпичами. Потом ее откопали наши бойцы, обнаружив при этом еще двух раненых – один почти сразу же, как его достали, умер, а второй ничего, доехал до того берега вместе с Фаиной Дмитриевной и другими ранеными. Оправилась она довольно быстро и рвалась вернуться назад, но ее не пустили, на том берегу работы тоже хватало, полевые госпитали и пункты эвакуации были раскинуты прямо в степи, где людям оказывали первую помощь, а потом уже отправляли их дальше, в тыл. Но через неделю после освобождения города с правого на левый берег потянулись люди, чьи дома были здесь, за Волгой. Переправилась и Фаина Дмитриевна. Город уже стали расчищать и убирать, в первую очередь необходимо было убрать трупы.

За элеватором был небольшой карьер и немцев, не придумав ничего лучшего, стали стаскивать туда. Их было много, очень много, и карьер наполнился доверху, потом его просто засыпали сверху не очень большим слоем земли. Надо было торопиться – на улице стремительно теплело и стали опасаться эпидемий, вызванных смрадом разлагающихся тел.

Своих же хоронили в братских могилах по двадцать, по тридцать человек, иногда больше. Потом, когда всех, кто был просто на улицах, убрали и стали раскапывать завалы, клали уже по два – три человека.

Одновременно с захоронениями шло разминирование города – улицы были просто напичканы минами и неразорвавшимися боеприпасами. Поэтому впереди похоронных команд всегда шли сапёры. Они же обследовали завалы, прежде чем можно было приступить к их разбору. Тем не менее невозможно было найти всё, и каждый день то тут, то там раздавались взрывы. Иногда обходилось без жертв, иногда гибли люди. Война, отступив за ворота Сталинграда, продолжала держать город в своих цепких объятиях.

За разговорами женщины не заметили, как дошли до общежития, которое оказалось длинным приземистым бараком, разделенным внутри на маленькие комнатушки. Фаина Дмитриевна толкнула одну из дверей и, пропустив Варю вперед, вошла следом, уложила спящего Митьку на железную кровать, стоящую в углу.

– Располагайтесь, пока, отдыхайте с дороги. Вон