Ранчо страстных признаний - Лайла Сэйдж

– …с коричневым сахаром, – закончил я за нее, даже не задумываясь.

– Знаешь, – сказала Эмми, обращаясь к Тедди, – я начинаю думать, что моя подружка невесты и шафер смогут пройти к алтарю, не пытаясь подставить друг другу подножку.

Я рискнул взглянуть на Тедди. Ее глаза блеснули, и она слегка улыбнулась. Это была первая за весь день искра той Тедди, которую я знал, и мне захотелось вздохнуть с облегчением.

– Неужели? – спросила она.

– Не обольщайся, – сказал я.

Эмми смотрела на меня, прищурившись.

– Август Бун Райдер, – произнесла она, все еще щурясь, будто пыталась разглядеть меня получше. – Это что… улыбка?

– Нет, – солгал я, хотя чувствовал, как улыбка и правда медленно расползается по моему лицу.

Эмми шагнула ко мне и ткнула пальцем в щеку – прямо в ту самую ямочку, которая появлялась так редко.

– Вот же она! – воскликнула она. – Тедди, что ты с ним сделала?

«Господи, пожалуйста, только не отвечай ей».

– Даже знать не хочу, – вставил Хэнк.

Тедди рассмеялась.

– Что еще ты принесла? – спросила она, ловко меняя тему.

К счастью, Эмми сжалилась надо мной и сняла сумку с моего плеча.

– Самое необходимое, – сказала Эмми. – Хэнк, я принесла тебе футболки. Не знала, какую ты захочешь, так что взяла с Thin Lizzy и Doors. И еще кое-что, – она порылась в сумке, – домашнее одеяло.

Она развернула большое одеяло, и они с Тедди укрыли Хэнка.

– И вот…

– Колонка! – радостно воскликнула Тедди.

– Спасибо, Эмми, – сказал Хэнк.

Тедди тут же схватила колонку и подключила ее к телефону Хэнка. Через минуту заиграла Sara группы Fleetwood Mac.

– Сразу полегчало! – улыбнулся Хэнк.

Тедди расчесывала его бороду, а Эмми потягивала кофе. Тедди рассказывала о цветах, которые они собирают с Райли, и Хэнк был рад услышать, что его атлас растений Скалистых гор приносит пользу.

В этот момент вошел мой отец, и, подняв на него взгляд, я заметил ту самую легкую морщинку на его носу.

– У вас тут прямо веселье, – сказал он.

Эмми, Тедди и Хэнк повернулись к нему, и меня осенило. Вот оно – то особенное, что создал Амос Райдер, просто дав работу одному барабанщику.

Эмми поднялась и обняла отца.

– Привет, папочка, – сказала она. – Я принесла тебе кофе и завтрак.

– Спасибо, картошечка, – сказал он, поцеловав ее в макушку.

Затем повернулся к Хэнку:

– Хэнк, я только что поговорил с врачом.

– Дай угадаю, – надув губы, сказала Тедди. – Вечеринка окончена?

Хрипловатый смех отца разнесся по комнате.

– Да, так и есть. Хэнк, – он посмотрел на своего друга, – тебе нужно отдохнуть.

– Вечно ты все портишь! – пробурчал Хэнк.

– Я могу остаться, – предложила Эмми. – А вы с Тедди съездите домой, примите душ, переоденьтесь… Может, даже немного отдохнете.

– Мне не нужно переодеваться, – тут же возразила Тедди.

Эмми многозначительно посмотрела на подругу. Кажется, в этот момент они провели целый безмолвный разговор, потому что Тедди только пробормотала:

– Ладно.

– Я отвезу тебя домой, – торопливо сказал я.

На меня удивленно уставились четыре пары глаз: Эмми, папа, отец Тедди и она сама.

Господи!

Я проигнорировал всех, продолжая смотреть только на Тедди.

– Хорошо, – кивнула она. – Но я вернусь.

– Естественно, – подтвердила Эмми.

29. Тедди

Я поняла, что Густ привез меня к себе, только когда пикап остановился у его дома. Все, наверное, думали, что он отвезет меня ко мне. Я и сама должна была бы этого хотеть. Но не хотела.

Он заглушил мотор, но из машины мы вышли не сразу. Просто сидели в тишине, но это была мягкая, спокойная тишина, а не та напряженная пустота, что висела между нами утром. Мне нравилось просто сидеть рядом с ним вот так, без слов. В больнице мне надлежало быть дочерью, сиделкой, той, кто обязан заботиться и держаться. Там, среди других, мне приходилось быть сильной. А здесь, в кабине его пикапа, я могла выдохнуть и просто быть. Просто быть Тедди.

Я глубоко вздохнула. Господи, до чего же я устала! Глаза закрылись сами собой. Слышала, как Густ вылез из машины, но сама не могла пошевелиться – сил не осталось. Через пару секунд дверь с моей стороны распахнулась и в лицо повеяло теплым утренним воздухом. Я открыла глаза и почувствовала его руки – одну под коленками, другую за спиной. Он подхватил меня легко, будто я ничего не весила. Я моргнула, глядя ему в глаза, Густ смотрел на меня спокойно и твердо.

– Я держу тебя, Тедди-детка, – тихо сказал он.

Я поверила ему и снова закрыла глаза. Его шаги отдавались легким покачиванием, под ногами хрустел гравий. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь. В его доме пахло уютом и теплом. Как и от самого Густа.

Он свернул налево, и я поняла, что мы прошли мимо моей комнаты. Другая дверь. Его спальня. Шаги по кафельному полу. Щелчок выключателя. Ванная.

Густ осторожно опустил меня на крышку унитаза и присел передо мной. Его зеленые глаза смотрели с такой теплотой, что у меня навернулись слезы. Он бережно провел руками по моим бедрам, словно пытаясь успокоить.

– Не плачь, Тедди, – случайно вырвалось у меня вслух.

Губы дрогнули, в горле встал ком. Густ наклонил голову набок и аккуратно провел пальцами по моему лицу.

– Поплачь, Тедди, – сказал он. – Можно. Я рядом.

– Я так устала, – прошептала я.

Мой голос дрожал. По щеке скатилась слеза, и Густ тут же стер ее большим пальцем.

– Знаю, – сказал он.

– Мой папа, – всхлипнула я.

– Знаю, – снова сказал Густ.

– Мне страшно… – едва прошептала я. – Страшно, что придется жить без него.

– Я знаю, детка.

Густ снова провел пальцем по моей щеке, стирая слезы. Их становилось все больше, глаза жгло. Я запрокинула голову, пытаясь их сдержать.

Густ поднялся, включил воду в душе. Потом вернулся ко мне, взял за руки и помог встать. Стянул с меня куртку, та с легким шорохом упала на пол.

– Подними руки, – сказал он мягко.

Я подчинилась. Он снял с меня футболку и бросил ее рядом с курткой. Опустился передо мной на колени, расстегнул мои джинсы и стянул их вниз вместе с трусиками. Я оперлась на его плечи, чтобы не потерять равновесие.

В этом не было и намека на страсть. Он делал все так бережно, что я могла только стоять и позволять ему заботиться обо мне. Густ взял меня за руку и завел в душевую. Горячая вода окатила кожу, и я испытала такое облегчение, что чуть не осела на пол. Густ все еще держал меня за руку, помогая устоять.

– Справишься минутку сама? –