Призрак дождя - Маргарита Дюжева

горькую пыль, укрывавшую листья, кровь вершителей с травы и копоть с алтаря…А еще телесного цвета краску с моего плеча, обнажая то, что все это время пряталось под ней. Причудливый узор, словно выведенный тончайшей кистью искусного мастера, темнел на том месте, где когда-то был страшный синяк, который с упоением и болезненной настойчивостью пыталась вылечить добрая Роззи, а на самом деле прятала, чтобы мы не заметили и не поняли.

По лицу текли капли, но я чувствовала среди них обжигающе горячие слезы.

Зачем все это? Так нельзя.

Мне было не жалко себя, никому ненужную девочку из приюта, но душа захлебывалось агонией оттого, что сделали с ним. С ними.

Невозможно дышать. Невозможно смириться. Невозможно пересилить ту боль, что рвалась наружу.

— Я принимаю тебя… — прошептала, давясь горечью.

Молния полыхнула над Поклон-горой, но я даже не зажмурилась, боясь упустить из виду призрачного дракона. Грянул гром, но я его практически не слышала за грохотом собственного сердца.

— Всего полностью без остатка…

Массивная фигура подобралась и напряженно вскинула крылья. Его взгляд был почти осязаемым, будто десятки игл прошлись по телу, пронзая его насквозь.

— Я твоя, ты мой.

Я не помню, откуда взялись эти слова, но они рвались наружу, обжигая своей искренностью. В них была вся я. Моя душа, моя жизнь. И мне было не жалко сложить их к ногам того, кого любила.

— Вернись и останься со мной…

Тяжелые плиты алтаря содрогнулись, раскалываясь изнутри. В раненый бок остро кольнуло обломком, но боли не было. Я только почувствовала, как зажгло в том месте, и по коже мазнуло горячим, а ритуальные камни засветились ярче. Их мерцание совпадало с моим пульсом – надрывным и заполошным.

Плевать на камни, на жителей, на вероломного Тора. Плевать на то, что вокруг раненного бока расползалось онемение и холод. Это все неважно.

— Я принимаю тебя, всего полностью без остатка, — повторила, едва шевеля губами, — Я твоя, ты мой. Вернись и останься со мной…

Дракон дернулся, натягивая невидимую цепь. Рванул вперед, силясь сокрушить преграду на своем пути.

— Я принимаю тебя, всего полностью без остатка. Я твоя, ты мой. Вернись и останься со мной, — упрямо твердила я, не отрывая от него взгляда.

Звала, тянула, отдавала все, что у меня было, не прося ничего взамен. Пусть просто вырвется из западни, этого будет достаточно. О большем я и не прошу.

Перед глазами плыли голубые огни, перемежаемые алыми вспышками, воздуха не хватало, а дождь лил так сильно, что можно было захлебнуться.

В мире больше ничего не существовало. Только я и он. И наша связь, наливающаяся силой с каждой секундой. Я его чувствовала. Я в нем тонула.

— Я принимаю тебя…

Тяжелые крылья взмахнули, поднимая ветер такой силы, что во все стороны полетели брызги. Дракон рванул вперед зло и с остервенением. Я услышала тонкий звон рвущейся струны…а потом он исчез.

В тот же миг мир обрушился на меня многоголосым шумом, красками, болью. Налетел, выбивая воздух из легких и забирая остатки сил.

Я хотела позвать на помощь и не могла. Голос не слушался меня. Я лишь сумела повернуть голову на бок. Как раз в тот момент, когда Эйс замертво рухнул на землю.

Рядом с ним стоял взбешенный Виктор и, яростно сжимая кулаки, оглядывался по сторонам, будто искал кого-то. И не найдя, обернулся ко мне.

— Ты! — прорычал, в два шага оказываясь рядом, — что ты сделала?

А я смотрела на него и улыбалась.

Оков больше не было.

Мужские пальцы сомкнулись на моей шее. Сдавили с такой силой, что в голове запульсировало красным. Я открывала рот, чтобы поймать хоть каплю воздуха, но не могла сделать и глотка, вцепилась в его руки, но он не замечал моего сопротивления. Только повторял, содрогаясь от ненависти:

— Это все ты. Ты. Ты!

Мне было все равно. Я сделала то, что должна, теперь не жалко уходить.

Когда перед глазами все поплыло и окружающий мир утонул в серой дымке, давление на шею исчезло, и сквозь пелену мне почудился мимолетный крик, полный боли и неверия.

Я кое-как открыла глаза. Ничего не поняла. Закрыла.

Снова открыла.

Молнии все так же разрывали черное нутро туч, но прямо передо мной, закрывая собой все остальное, возвышалась исполинская фигура цвета, цвета свинцового неба. Огромная морда склонилась ко мне, шумно втягивая воздух, а я смотрела в светящиеся серебром глаза и тихо плакала от радости:

— Ты больше не призрак.

Глава 16.2

Эйс

Она угасала.

Я чувствовал это.

Черная ярость захлестывала от одной мысли, что кто-то посмел причинить ей вред.

Сокрушить, разорвать, стереть с лица земли…

Но сначала спасти…

Это проклятое, напоенное невинной кровью место, жадно тянуло ее силы, словно боялось, что жертва вот-вот выскользнет из ловушки. Весь остров был ловушкой. Черной дырой, притаившейся у нас под самым носом и пожирающей все хорошее.

Мы были наивными глупцами. Весь наш род, каждый из Рейнеров, безрассудно шагающих в небытие. И я чуть не присоединился к ним.

Дракон лютовал. Его эмоции, как пылающий огонь, смешивались с моими собственными, звенели, сплетаясь воедино. Мир ломался, разлетаясь на осколки, и тут же отстраиваясь заново. Вставало на место то, чего не хватало все эти годы, контур замыкался.

И в центре нового меня была только она. Ее уплывающий взгляд и тихие слезы, разрывающие душу в клочья.

Я знал только одно. Здесь ей не помочь.

Полоснув по веревкам когтем, я подхватил Мину с алтаря. В моих лапах она была крошечной и невесомой, но важнее этой драгоценности не было ничего на свете.

Тяжело взмахнув крыльями, я впервые в жизни поднялся в небо. К тучам, натужно бурлящим темными рыхлыми животами. Со всех сторон истошно били молнии и скатывались потоками полыхающих искр по моим бокам. Это было приятно. Это было частью меня.

А внизу, не замечая ничего продолжал веселиться народ. Оголтевшие от восторга, они скидывали одежду и водили голые хороводы. Вереница тел, крики, пошлые прикосновения. Они были омерзительны. Все до единого. И тощие старики с выпяченными животами, и молодые женщины, льнувшие к ним, и старухи с отвисшей грудью, и мужчины, не знающие, что такое честь и достоинство.

Что ж… Они хотели дождя, они его получат.

Я расправил крылья, позволяя штормовому ветру обнять их, взревел, призывая на