Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Этой приятельницей была Мари Леблан, по мужу Флерио, прозванная Земным Ангелом.

– Графиня, – сказала ей д’Арсе, – представляю тебе девицу д’Армальяк. Как видишь, я принимаю только высшее общество.

Разумеется, в полусвете Земной Ангел пользовалась титулом графини.

Мари Леблан привстала.

– Я не знала вас под этим именем, – сказала она Жанне с нахальством, ибо хотела напомнить ей встречу у герцога Обаноса.

Д’Армальяк бросила на Мари Леблан взгляд высочайшего презрения. Она не хотела ей отвечать, но невольно проговорила:

– Если я надеваю маску, то никто не смеет снимать ее с меня.

Мари Леблан поняла.

– Вы вовремя приехали.

Жанна заметила, что вдова Флерио не спускала глаз с ее жемчужного ожерелья.

«Я погибла», – подумала она.

Д’Армальяк поняла, что попала в ловушку. Уже при входе в первую гостиную она хотела вернуться домой, но остановилась, как будто повинуясь роковой силе.

Она смотрела вокруг, отыскивая знакомое лицо, и видела личности, известные всему Парижу, кроме Жанны. Д’Арсе хотела принимать только светских или по крайней мере полусветских женщин. Но тщетно назвалась графиней д’Армонвиль и обратилась к обществу иностранцев: приехали только три или четыре женщины, попавшие в Париж и всюду являвшиеся. Зато, вопреки ее желанию, явилось много прежних приятельниц. Известно, что эти дамы привозят друг друга.

Одна из них, спрошенная о том, как решилась приехать без приглашения, отвечала наивно: «Зачем прислали бы мне приглашение, когда я не умею читать?»

Таким образом, Жанна попала в общество кокоток высшего полета, в котором замешалось несколько бедняжек, «не знавших грамоты».

Однако она не подозревала всей глубины той пропасти, в которую так опрометчиво попала. Известно, что модные девицы на своих балах принимают вид светских женщин и стараются держать себя, как герцогини. Только после третьего или четвертого вальса сказывается их природа.

Не желая продолжать разговор с Земным Ангелом, д’Армальяк с решительным видом обратилась к хозяйке дома, щебетавшей с двумя турфистами, которые обещали припрятать ее поклонника из Чикаго.

– Будьте так милостивы, – сказала ей вдруг Жанна, – объясните, зачем вы сделали мне честь пригласить на свой бал?

– Я очень рада видеть вас у себя, но не имела чести приглашать.

– Как, вы меня не приглашали! Но я получила от вас письмо, в котором говорится еще о том, что я встречу у вас герцогиню *** и маркизу Монти.

– Уверяю вас, я не знаю ни той ни другой.

– Странно, – сказала Жанна, разгневанная еще больше, – кто же написал это письмо?

– Может быть, госпожа Флерио, которая, сколько помнится, говорила мне о вас.

Теперь Жанна не сомневалась больше в том, что сети были расставлены Земным Ангелом. Она едва поклонилась госпоже д’Арсе и хотела уйти, как увидела на пороге Бриансона.

Глава 2. Цветок Зла

Жанна спрашивала себя, не грезит ли она.

«Боже мой! – с ужасом думала д’Армальяк, поворачиваясь. – Все это устроено женщиной, которая мстит мне за то, что встретила у герцога Обаноса».

Чтобы скрыться от Марциала, ей нужно было вернуться в маленькую гостиную, рискуя столкнуться там со вдовой Флерио.

Разумеется, последняя встретила ее с торжествующим видом, наслаждаясь своим мщением.

В маленькой гостиной собралось столько народа, что д’Армальяк не могла пройти дальше и должна была не только терпеливо сносить улыбку Мари Леблан, но и разговаривать с ней, чтобы не возбудить любопытства.

– Могу я пройти через эту гостиную? – спросила она.

– Да, – отвечала Мари Леблан с обычной грацией, – но вы так прекрасны, что жаль будет, если поспешите уехать.

Мужчины и женщины образовали круг около этих двух красавиц. Госпожа Флерио вполголоса продолжала:

– Кроме того, этому чудесному ожерелью будет неприятно спрятаться так скоро в футляр.

Если можно убить женщину взглядом, то, конечно, в эту минуту вдова Флерио должна была бы отправиться в могилу к мужу. Но взгляд Жанны не обезоружил ее, а только рассердил.

– Мне хорошо знакомо это жемчужное ожерелье; я однажды надевала его и едва не оставила у себя.

– Стало быть, у нас с вами один ювелир?

– Да, удивительный ювелир; у него один шкаф с жемчугом, другой – с бриллиантами, третий – с цветными каменьями: настоящая волшебная сказка.

Никогда в пятом акте драмы зрители не слушали с большим вниманием.

– Как фамилия этого ювелира? – спросила Молчаливая.

Жанна притворилась, будто не слышала вопроса, но Мари Леблан хотела ответить, как вдруг подошла Цветок Зла.

Уже несколько минут она следила глазами за д’Армальяк и не понимала, зачем та явилась сюда, но не осмелилась подойти к ней, уважая ее инкогнито у герцога Обаноса. Но, заметив поединок, в котором Мари Леблан, вооруженная с головы до ног, разила беспощадно соперницу, Цветок Зла поспешила на помощь к последней.

Кроме того, она была расположена к добрым делам, так как в этот самый день молилась о своем сыне, заболевшем корью.

Она стала между поединщицами, как секундант, заметивший неравенство оружия.

– Я уверена, что вы ошиблись дверью, – сказала она Жанне, – вам нужно было подняться этажом выше. Там встретили бы вы у графини д’Арвиль княгиню и других знакомых. Я знаю, кто вы, и знаю также, что здесь вам не место.

Д’Армальяк узнала Цветок Зла, несмотря на ее наряд, совмещавший моды Трианона с модами Директории. Впрочем, модная девушка была очень привлекательна в этом туалете.

– Вы правы, – отвечала Жанна с ласковой улыбкой, – я ошиблась дверью.

Но госпожа Флерио еще не насытилась.

– Кажется, вы часто ошибаетесь дверью, потому что я однажды встретила вас в доме, где не ожидала видеть.

Д’Армальяк отвечала так презрительно и так высокомерно: «Я вас не знаю», что госпожа Флерио стала в тупик. Впрочем, она хотела ответить, но Цветок Зла повела Жанну к спальне, смежной с гостиной.

– Здесь вы можете выйти.

Бриансон шел за ними почти по пятам.

– Прощайте, благодарю вас, – сказала д’Армальяк, протягивая руку Цветку Зла.

Когда она повернулась, ее взгляд встретился со взглядом Марциала.

Новый поединок.

Обладая мужеством, она остановилась на пороге. Бриансон сделал к ней два шага. Жанна вообразила, что, предуведомленный обо всем Земным Ангелом Марциал глядит на ожерелье, и потому своим гордым взглядом, казалось, вызывала его на разговор об этом предмете.

Марциал подошел ближе.

– Вы дрались за меня без моего позволения, – сказала она ему, – это значило оскорбить меня по поводу клеветы.

– Быть может, завтра же я опять нанесу вам подобное оскорбление, – отвечал Марциал, смягчая горькую улыбку. – Я имел честь встречать вас в обществе и не позволю дурно говорить о вас.

Оканчивая свою речь, Бриансон подошел к Жанне. Хотя последняя клялась никогда не говорить с ним, хотя обещала себе