Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Но какое платье! Настоящие Истинные лохмотья серо-грязного цвета, полинявшие, истрепанные, разорванные, висевшие лоскутами.

А сверху половинка красного платка, едва прикрывавшая одно плечо.

«Несчастная, – подумал Роберт, – я уверен, что на ней нет рубашки».

Ему пришли две мысли: одна говорила его страстям, другая – уму.

Первая мысль: «Ты вымоешь эту девушку, сожжешь ее платье, обнимешь, прижмешь ее к сердцу. Она перестанет быть тряпичницей и будет воплощенной молодостью».

Другая мысль: «Ты спасешь эту девушку от гибели и нищеты, покажешь ей ничтожность страстей и бездну любви, прикроешь ее наготу, отведешь в приют, где научат ее познавать Бога».

Роберт колебался между двумя этими мыслями. Он отрекся от всех дурачеств, и для него было все равно, считать одной любовницей больше или меньше.

И, однако, тряпичница имела некоторую прелесть для пресыщенного сердца.

Но мог ли Роберт забыть ее платье? Для его любви эти лохмотья были бы одеждой Деяниры; напрасно скинула бы их Матильда – запах и вид отрепья преследовали бы Роберта.

Поэтому он велел ехать на улицу Прованс, чтобы там нарядить Матильду.

На этой улице живет много Аспазий и Фрин, еще находившихся в первом своем периоде.

Первый период самый лучший, потому что это период юности.

Восьмирессорной каретой служит для них виктория по сорок су в час; их портниха – торговка платьем, имеющая одежду для всякого времени года, весеннюю для лета, летнюю для осени, осеннюю для зимы и зимнюю для весны.

Туда-то являются дебютантки украшать свои прелести.

За сто су или за луидор они берут напрокат платье, в котором щеголяют на бульваре, Елисейских полях, во всех дневных и ночных собраниях. Опытный глаз замечает, что платья шиты не по ним.

Имея сношения с женщинами первого периода, а также второго и третьего, Роберт знал бо́льшую часть торговок платьем.

Сколько раз прекращал он споры, возникавшие по поводу того, что надевали платье в дождь, имея право носить его только в хорошую погоду!

Хотя у него не было ни гроша, однако он надеялся найти тут кредит.

Лохмотья тряпичницы поразят при входе, но так как Матильда красива, торговка, без сомнения, будет сговорчива.

Торговки ссужают платье, «судя по лицу». Красота всегда имеет кредит. Правда, иногда торговки провожают свои платья на гулянья, в цирк, в Мабиль и набрасывают мрачную тень на картину.

Одни торговки имеют лавки, другие держат товар на дому. К одной из последних рассчитывал обратиться Роберт.

Поздно; но в дома, населенные множеством жильцов, можно безбоязненно стучаться до двух часов ночи.

Приехали на улицу Прованс; виктория остановилась перед указанным домом.

– Куда мы идем? – спросила Матильда с беспокойством.

Роберт взглянул на нее с улыбкой.

– Мы, – отвечал он, – разденем вас…

Тряпичница забилась в угол виктории.

– Не бойтесь, – продолжал Роберт, – мы разденем вас для того, чтобы одеть.

– Отлично, – отвечала Матильда.

Одна из ее грез была близка к осуществлению. Уже давно тряпичница жила мыслью иметь когда-нибудь настоящее платье.

Поэтому, она проворно вышла из виктории, когда Роберт протянул руку, чтобы помочь ей.

Первый раз в жизни оказывали ей такой почет. Ей, бедной тряпичнице, которая доселе получала лишь толчки, любезно предлагали руку и высаживали из экипажа, как порядочную женщину!

У нее на глазах навернулись слезы.

Роберт заметил их при свете фонаря.

– Вы плачете? – сказал он с непривычным волнением. – О чем?

– Я не плачу, – отвечала тряпичница, стараясь скрыть слезы.

Но, увлекаемая чувством, она тихо склонила голову к Роберту и с рыданьем прошептала: «Я плачу потому, что очень счастлива».

Роберт не выдержал: забыв о лохмотьях, он храбро обнял ее и поцеловал с таким чувством и нежностью, что с тряпичницей едва не сделался обморок.

Глава 6. Сцены у госпожи Радегонд

Роберт поднялся на третий этаж по темной лестнице, ведя за руку Матильду.

Отыскав дверь госпожи Радегонд, знакомой торговки платьем, Роберт, в видах лучшего убеждения, провел рукой по медной дощечке, на которой было обозначено ее имя и ремесло.

Он позвонил так сильно, что оборвал шнурок. Дверь, однако, не отпиралась, и Роберт стал в нее стучать.

Через полминуты вышла женщина в простом наряде, с восковой спичкой в руке.

Это была сама госпожа Радегонд, в одной сорочке, но в ночном чепце.

– В своем ли вы уме, что вздумали будить меня? – спросила она, узнав нашего героя.

Роберт вошел, не выпуская руки Матильды.

Госпожа Радегонд зажгла вторую спичку. Свечи не оказывалось, потому что госпожа Радегонд сожгла последнюю, дочитывая роман.

– Подождите, – сказала она, – я схожу в кухню, где надеюсь отыскать сальную свечу.

Как видите, торговка была экономна и не позволяла жечь в кухне стеариновые свечи.

– Входишь точно к колдунье, – проговорила Матильда вполголоса.

Она уже заметила порядочное количество фарфора и прочей посуды в столовой, а через полуотворенную дверь в гостиную увидела развешанные платья.

Госпожа Радегонд вернулась, держа в каждой руке по сальной свечке.

– А giorno![69] – вскричал Роберт.

– А giorno! – повторила торговка. – Видя вас, следует зажигать две свечи и открывать двери настежь.

Роберт отвесил насмешливый поклон.

– Я не хотел промедлить ни минуты, чтобы представить вам мою юную знакомку, которую только что похитил.

Торговка вытаращила глаза; ей казалось, что она продолжает читать роман.

– Эта молодая особа, – сказала она, осматривая Матильду, – конечно, не ушла из пансиона.

– Нет, но была бы достойна поступить туда, ибо пропитана добрыми правилами.

Матильда сурово взглянула на Роберта, она не любила насмешек.

– Перестанем шутить, – продолжал Роберт, – я сейчас встретил ее около Бребана; вместе с «виновниками своих дней» она копалась в сору. Сама судьба столкнула нас. Поверьте, что так написано в Книге судеб. Представьте себе, она сделала неслыханную находку: бриллиантовую серьгу, которую я в лучшие времена подарил Беспощадной и которая стоит по крайней мере десять тысяч франков, так как за пару я заплатил двадцать восемь тысяч. А бриллианты, как вы сами знаете, повышаются в цене.

– Так, так, граф…

Тряпичница подняла глаза. Она не сомневалась в благородном происхождении Роберта, но теперь была совершенно счастлива, узнав, что ее похититель вельможа.

Роберт никогда не был графом. Но госпожа Радегонд имела обычай давать титулы своим покупателям и покупательницам: меньше торговались с нею.

Госпожа Радегонд поставила обе свечи на стол и, подойдя к Матильде, сказала:

– Что нам делать с ней?

– Прежде всего одеть, – отвечал Роберт, – есть у вас уборная?

– Чтобы не было уборной у торговки платьем?

Роберт, в свою очередь, взял оба подсвечника и пошел в гостиную, сделав Матильде знак идти вперед.

Тряпичница была