Что такое хорошо - Евгений Семенович Штейнер

Неграм, индийцам, китайцам.

Ил. 34. Зилов Л. Н. Май и Октябрина: Сказка.

Рис. Вл. Орлова. М.: Мосполиграф, 1924. Негритянский танец

Японским детям (видимо, дабы не заржавел их самурайский дух) Май заявляет: «только шашка вам дверь прорубит / в царство свободы» (с. 33). Но наиболее интересны эпизоды в Африке. Художник В. Орлов в нескольких иллюстрациях изобразил устрашающе зверовидных негров в виде непроницаемо черных извивающихся силуэтов с нечеловеческой пластикой (ил. 34). Под одной картинкой дана восхитительная по-своему стихотворная подпись:

И негры, сверкая глянцем,

Своим предавались танцам[200].

Черный хоровод удивительно похож на «Танец» Матисса, что, впрочем, неудивительно. Стихи же Зилова временами сильно отдают Маяковским.

Подвиги советского мальчика в буденовке предполагают его заведомое первенство в делах и суждениях перед всеми инородцами. Впрочем, в некоторых книгах того времени особо подчеркивается, что инородцами называть все эти народцы не по-советски, именовать их следует туземцами[201]. В другой книге – «Комсомольцы в дебрях Африки» – герои прямо заявляют по поводу надоевшего им туземного вождя: «Свергнем царенка и образуем Негритянскую Советскую Республику!»[202]

В уже упоминавшейся «Дзынь-Фу-Фун», книжке про голодных китайских сироток, которых берет на корабль советский матрос, детей без зазрения совести называют то косоглазыми, то более ласково – косоглазенькими:

Солнце скрылось за горами.

Яша, парень молодецкий,

С косоглазыми друзьями

Вышел на берег советский.

Осмеивание «дикарей» характерно для множества книг того времени, не считая вышеупомянутых. Это и «Письма из Африки» (авт. Беюл [Заболоцкий], ил. Н. Лапшина, М.; Л.: Молодая гвардия, 1928), и «О том, как шоколад приехал в Моссельпром» и мн. др. Рассказывая стихами о процессе изготовления шоколада (жанр производственной книги), Елизавета Тараховская сообщает попутно много сведений из области этнографии и пролетарского интернационализма:

Негритенок Самми

(Знаете вы сами)

Далеко живет.

Мальчик он хороший,

Но черней галоши

У него живот.

Он не ходит в школу,

Бегает он голый

С краснокожим Джо.

Щеголь по природе,

Джо одет по моде,

Очень хорошо:

Перья на макушке,

В ухе побрякушки

И браслет в носу.

Дикие мальчишки,

Попки и мартышки

Бегают в лесу[203].

Мальчишки и мартышки собирают какао-бобы, которые отправляют в Москву, на фабрику «Красный Октябрь». Показательно, что тем, у кого черней галоши живот и браслет в носу, автор, заботящийся о шоколаде для пролетарских детишек, дает наставления:

За работу дружно!

Плод разрезать нужно,

А не сунуть в рот!

По поводу иллюстраций можно заметить, что они вполне профессиональны и по-своему неплохи. Это цветные литографии с большими яркими плоскостями в духе Лебедева. Впрочем, Юлию Ганфу ближе, видимо, были негритята и мартышки – в их изображении чувствуется некая патерналистская симпатия. Что же касается образов пролетариев, то соответствующая иллюстрация на с. 7 изображает их в виде угловато-зверовидных манекенов с привкусом шпаны, кучками клубящейся под вывеской «Красный Октябрь».

Вообще, негритянская (или популярная китайская) тема имела двойственный подтекст. Позволяя проявлять классовую солидарность и сочувствие (см., например, книжку «Рикша из Шанхая» Николая Агнивцева[204]), она давала возможность в замаскированной форме выразить потребность в садистическом дискурсе. Как мы видели ранее, потребность эта была свойственна и детям, и взрослым. Так, деревенские дети просили библиотекаря: «Про негров дай, как над ними истязаются, англичане-то, привяжут к дереву да пополам, трах, и готово ‹…› читать такую хочу книгу, мороз дерет по шкуре»[205]. В книге «Повесть о негритенке» сладострастно-балладно перечисляются мучительства, учиненные над черными в Америке. Впрочем, негры и сами не отстают. Размером «Товарищ, я вахту не в силах стоять» эпически повествуется о классовом гневе старого негра:

И дрогнул его перекошенный рот,

И кровь в голове помутилась,

Мелькнули деревья, поля и маис.

Под сердцем дыхание сперло;

А руки рванулись к смеющейся мисс

И вдруг –  ухватились за горло[206].

Негр-душитель (в отличие от Отелло он ухватился за горло мисс, нимало ему не принадлежавшей) в соответствии с классовым темпераментом авторов полностью ими оправдан, и с большим сочувствием они повествуют, как маленький негритенок, обидевшись за старого, «белую виллу решил ‹…› поджечь»[207]. Сделав свое дело, он находит убежище на советском корабле, и советский капитан его учит:

…дело не в том,

чтоб сжечь ненавистную виллу.

Нет! Надо на виллы подняться войной

И под пулеметные трели

Устроить такое, чтоб все до одной

Проклятые виллы сгорели[208].

Получив урок политграмоты, негритенок, счастливый, отбывает в СССР, и если сконтаминировать этот хеппи-энд со счастливым концом другой книжки, то мы узнаем, что

Туа живет в СССР.

Туа –  чумазый пионер[209].

Рисунки в обеих книжках (известного В. Бехтеева и неизвестного монограммиста Л. М.) совершенно неинтересные, за исключением бойко нарисованной обложки в книге З. Валентина, изображающей негритенка с гротескными губами[210] и зубами в половину физиономии и в красном галстуке. Галстук вообще любили пририсовывать классово близким туземцам. Так, в книге М. Шкапской «Алешины галоши» один рисунок художника Альфонса Жабá изображает отменно черных голых африканцев с барабаном, красным знаменем и в пионерских галстуках. Рисунку соответствует такой стихотворный текст:

Вскоре случилась оказия –

Пионеры ехали в Азию,

А из Азии в Африку собирались:

Там у них африканцы объединялись.

Помимо пионерских галстуков негритята могли быть уснащаемы буденовками – например, в книжке Г. Давидова «Как негритенок Джой стал юным пионером» (М.: Госиздат, 1925). Художник Николай Богораз нарисовал на обложке слоненка с преогромными ушами (и в галстуке), а рядом – в виде черного силуэта – изобразил негритенка с развевающимися ушами буденовки. Эти уши Джой получил, когда вступил в отряд юных пионеров, соблазнившись лозунгом:

Ленин –  вождь наш и глава.

Маршируй-ка –  раз и два[211].

Значительно более качественные в художественном отношении иллюстрации к теме классовых боев и мирового пожара на Востоке дала Вера Ермолаева в книге Я. Миллера (Н. Заболоцкого) «Восток в огне» (М.: Молодая гвардия, 1931). На развороте с текстом:

Пойте, пионерские

Вольные фанфары.

Солнце на востоке

Как огромный метеор.

Вспыхнули калькуттские

Рабочие кварталы,

Вспыхнул, разгорается

Винтовок разговор, –

она нарисовала огромный красный шар солнца, темные дома, трубы и толпу мелких фигурок с флагами.

По-провинциальному бесхитростное и форсированное сочетание всех аспектов интернациональной темы представлено в книге «Ваня в Китае»[212]. Иллюстрации – аляповато яркие литографии – художника А. Калиниченко не имеют, строго говоря, ничего общего с конструктивистской стилистикой и интересны, пожалуй, скорее АХРРовской неаккуратной развязностью. В сюжетном отношении текст представляет собой сон пионера под Первое мая, в коем он летит в Китай. И в Китае, то есть во сне, пионер Ваня удовлетворяет сразу два своих комплекса: власти и созерцания жестокости. На одной картинке «страшный Чжан-дзо-лин, / Злой китайский властелин» весьма натуралистически рубит окровавленным мечом головы связанным компатриотам, а на другой (последней – мажорно финальной) Ваня в пионерском галстуке, полувоенном френче и в сапогах здоровается за руку с китайчатами, которые вдвое меньше