Что такое хорошо - Евгений Семенович Штейнер

Радостно-приподнятый ритм этих строк выражает характерную нормативно-сияющую атмосферу тех дней – детство-весна-самолеты, – что было несколько чрезмерно для реальной суровой жизни раннего сталинизма.

Похожий жизнерадостный дух пронизывает и книжку Александра Могилевского «К морю и в горы» (1930), где самолеты в солнечном небе служат камертоном к рассказу о счастливом путешествии на юг. Фактически помещение самолетов на обложку было популярным и безопасным приемом для придания книжке современного вида, привлекательного и революционного одновременно. Здесь можно упомянуть в дополнение к названным выше книжки Николая Дементьева «Самолет» (1931), С. Яковлева (это ранний псевдоним С. Маршака) «Аэроплан» (1931), Николая Смирнова «Путешествие Чарли» (1925) и даже вполне комические книжки вроде «Тит полетит» Тараховской (1925). Книжки эти в визуальном отношении не были монотонными и повторяющими одна другую. Например, «Путешествие Чарли» оформили и нарисовали сестры Чичаговы, которые с начала двадцатых активно работали в области конструктивистской производственной книги. Что же касается текста Смирнова, то он лаконичен, деловит и бесцветен. С другой стороны, «Тит полетит», первая детская книжка плодовитой Елизаветы Тараховской, написана бойкими, местами глуповатыми стишками и повествует о воздушных приключениях храброго деревенского паренька Тита. Этот толстый мальчик чувствует себя униженным и оскорбленным, потому что хочет летать в небе как птица, но вот у каждой маленькой козявки есть крылья, а он, Тит, привязан к земле. Тит решает полететь на собственноручно сделанном воздушном змее – и взлетает, и все было бы хорошо, но из‐за неожиданных пассажиров (собаки, кошки, вороны, а также коровы с молочницей в придачу, которые по очереди цепляются друг за друга) летательный аппарат не выдерживает, и все падают в деревенскую грязь за околицей. Тит тем не менее не оставляет мечту о небе и заводит дружбу с летчиком, который совершенно случайно прилетел к ним в деревню. В целом сюжет напоминает современный извод сказки про репку. Что касается иллюстраций, то они довольно смешны, хотя и весьма дурного вкуса[278].

Где-то посередине между высоким модернизмом путешествующего Чарли Чичаговых и незамысловыми картинками про деревенщину Тита можно отыскать множество книжек с самолетами во всяких нейтральных контекстах и с упрощенно-конструктивистским стилем, вроде книжки Евгения Шварца «Кто быстрей» (1928) – про соревнование между двумя африканскими мальчиками, которые перепробовали множество средств передвижения от страуса до поезда, пока не обнаружили, что самолет быстрее всех, исключая, впрочем, маленькую ласточку. Рисунки Евгении Эвенбах представляют собой изящные лаконичные композиции в тяготеющей к монохрому гамме с немногими яркими акцентами. Тонкие продолговатые формы передают некое воздушное ощущение – более поэтическое, нежели техническое. Другим направлением в модернистской иллюстрации могут служить картинки Георгия Ечеистова к «Шоколаду» Веры Ильиной (1923) – они представляют собой среднетипичную конструктивистскую продукцию с доброй мерой сухости, плоскостности и геометрической точности. Переводя в проценты какао, я бы дал такой шоколадке достойные 70–72. Рисунки безэмоциональны и депсихологизированы, несмотря на сюжет: самолеты там являются мифологическими доставщиками карго – шоколада из Западной Европы для советских детей.

Ил. 48. Владимиров Ю. Д. Самолет.

Рис. Л. Гальперина. М.; Л.: ГИЗ, 1931. Обложка

Ил. 49. Владимиров Ю. Д. Самолет.

Рис. Л. Гальперина. М.; Л.: ГИЗ, 1931. Разворот

Интересным примером богатой модернистской традиции является книга «Самолет» (ил. 48 и 49) с поэтическим текстом младшего обэриута Юрия Владимирова (1909–1931) и рисунками Льва Гальперина (1886–1938). Рифмы просты, и сюжет незамысловат: это история о том, как прекрасен и быстр самолет:

Самолет стоит на поле,

На колесиках стоит,

Он готовится к полету,

Он пропеллером блестит.

Скорость полета передается так:

Я над Новгородом трубку,

Вынул трубку и набил,

Я над Псковом эту трубку,

Эту трубку закурил.

Я над Псковом чиркнул спичку,

Чиркнул спичку и зажег,

Потушил ее и бросил

Прямо в Вышний Волочок[279].

Эта связанная с курением образность отлично передает скорость полета, хотя остается вопрос: насколько дети представляли расстояние между городами или хотя бы сколько времени требуется, чтобы преодолеть его на поезде. Кроме того, в наше одержимое антитабачными законами время довольно забавно выглядит весь мотив определения расстояния временем курения (к Владимирову этот способ пришел, вероятно, из гимназического чтения про индейцев), да и спички бросать – это тоже как-то неэкологично. Вообще непонятно, как такая книжка могла пройти через угрюмую цензуру даже в то время. В качестве вполне макабрической коды можно заметить, что его 22-летний автор умер в год выхода этой книжки от чахотки, а художник был арестован три года спустя и расстрелян в 1938‐м.

Роль художника в этой книге, пожалуй, даже значительнее, чем роль поэта. Гальперин провел годы своего формирования как художника за границей – в Париже, Греции и на Ближнем Востоке. Он вернулся в Россию в 1921 году, полный новейших западных идей, которые потом дополнил общением с кругом Малевича в Петрограде и в особенности с Верой Ермолаевой (с коей он был арестован в один день, 25 декабря 1934). Его рисунки полны реминисценций кубизма и построения объемов, идущих к Сезанну. Земля при виде сверху предстает динамическим ковром угловатых планов, сглаженных мягкой акварелью. Многочисленные появления главного героя – самолета – показывают его как легкое, изящное тело, невесомо скользящее в пространстве. Атмосфера этих страниц напоминает ясное утро где-нибудь в уютной Европе, возможно в Провансе. Пейзажи и виды городов не слишком похожи на типичные русские (разве что крошечные луковки церквей, которые, вероятно, нарисованы для придания некоего русского аромата, но все же отнюдь не советского). Широкие панорамы Гальперина передают ощущение скорости, расстояния, высоты и захватывающего дух полета. Пожалуй, это одна из наиболее привлекательных книжек про авиацию вообще. Но официальным критикам все это могло показаться слишком артистичным, слишком европейским, слишком радостным. Вместо вливания в детей советского патриотизма и чувства превосходства «Самолет» Владимирова-Гальперина мог навеять детям какие-то космополитические флюиды.

С середины тридцатых даже в этой, не особенно идеологически тяжело нагруженной группе стали доминировать книги подчеркнуто «реалистические». Например, «Боевые самолеты» Д. Смолина (1939): она состоит из довольно унылых фотографий западных самолетов и сцен воздушных боев – низкого качества и не вдохновляющих эстетически. Поворот к зрелому сталинизму сделался очевидным.

Перевозчики революции

Третья группа книжек – это истории о путешествиях советских детей в дальние страны для помощи экзотическим ребятам и зверятам.

Весьма показательна книжка «Маляр Сидорка»: ее герой отправился в джунгли рисовать зверям красные звезды на лбу (подробнее об этой книге речь идет в разделе «Положительный герой»).

Другая, не менее смешная, но более брутально-революционная книга – «Федот в самолете» Сергея Вазы. Сюжет ее прост:

Пионер Федот

Сел в самолет.

Двинул ручку

И врезался в тучку. –

Полетел[280].

Он облетел весь свет и увидал много всякой классовой несправедливости – везде хорошие бедные люди подвергались эксплуатации и мучениям со стороны гадких хозяев, особенно некоего «лорда». Советский мальчик не мог снести это:

А Федот –

В самолет,

Двинул машину,

Да машиной

Лорда в спину –

Прописал ему взбучку,

А сам за тучку[281].

Наконец смелый Федот прилетел домой на своем верном лордоистребителе, огляделся вокруг и заключил:

Заговорила тут гордость в Федоте:

Весь мир облетел на самолете,