Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- О чем? Какое дело?

- Апырай, разве вы не слышали? А ведь уже давно назревает вражда...

- Ладно, говори яснее! - нетерпеливо перебил Абай.

Он почти с отвращением смотрел на племянника, по лицу которого блуждала странная, невнятная, неприятная ухмылка. Глядя исподлобья на Абая, племянник ответил все с той же кривой улыбкой:

- Назревает вражда между родом Уак с Кокена и нашими сорока родами. Неужели не слышали? У них появился некий грамотей и плут по имени Серке, он привез с собой из города не то «жемтемира», не то «земтемира»67, и отрезал кусок нашей земли в пользу рода Уак, как раз у Есболата, Тасболата, Кара-мырзы и Дузембета, что в Бугылы. А теперь, волоча свою полосатую деревяшку, появился аж возле Сак-Тогалака. Отмеривает земли вокруг колодцев наших родичей Олжай, что рядом с землями Кокен, собирается их тоже отрезать...

Абаю об этом уже было известно, - кроме того, что касалось колодцев Олжая. Решил уточнить, спросил:

- Какие колодцы, какие земли в Есболате собирается отрезать землемер?

- На Верхнем Жымба, Нижнем Жымба, Караган-Копсакау, также урочище Шолак-еспе до самого Бильде. Далее этот проклятый Серке и уездный земтемир, шагая от Обалы до Тореку-дука, намерены выйти к Шагану, к самому подножью Семейтау. Короче, собираются отрезать почти все тобыктинские пастбища Кокена в пользу Уака. Нападают не на отдельных старшин и их аулы, а на весь Тобыкты, считай.

- Ну, а тобыктинский честной народ что собирается делать? - усмехнувшись, спросил Абай.

- Оразеке возглавил тобыктинцев, народ будет слушать его, - сообщил Азимбай, хорошо зная, что это меньше всего понравится Абаю. - Главный враг - враг всего народа, самый главный спор - земельный спор, говорят. Оразеке обратился к Серке: «Ты скажи этому жемтемиру, чтобы он остановился! Сами будем разбираться между родами!» Три раза посылали своих людей. Но эти уаки отвечают одно: мол, достаточно натерпелись от тобыктинцев. Теперь пусть нас рассудит городской начальник! И после этого Оразбай бросил клич: «Тобыктинцы, на коней! Отомстим этим извозчикам, презренным жатакам, ковыряющим землю, всем голодранцам уакам!» Стал собирать джигитов. Прислал послание и нашему ага: «Пусть приведет коней, пригодных в набег. Пусть вооружит соилами достойных джигитов!» Вот и едем к Оразбаю в его стан. Буду биться с уаками, головы своей не пожалею!

Высказав все это, Азимбай принялся за кумыс, предложенный гостям хозяйкой. Была пора, когда доят только жеребых кобылиц. В небольшой сабе, из которой разлили кумыс для взбалтывания в серебряную чашу, выставленную Айгерим, напитка содержалось немного, но его хватило на всех.

Выслушав Азимбая, Абай коротко высказался, не скрывая усмешки:

- Слова - ветер, рот - ворота... Раскрылись, закрылись... Ну и разболтался ты, наш тобыктинский вояка!

Молча допивая кумыс, Азимбай ничего на это не ответил. Поручение, данное ему отцом, он считал выполненным.

- Теперь, Абай-ага, вы все слышали. Хотелось бы и мне услышать, что скажете сородичам, которые сейчас садятся на коней, что хотите передать Оразбаю?

Абай услышал, как голос племянника в этом месте лицемерно смягчился, стал вкрадчивым. Но он не дождался того, чего хотел: Абай и не думал открывать перед ним подлинных своих мыслей. Он готов был поддержать уаков, а не тобыктин-цев, причем не только в душе, но и конкретными действиями. Придет время, и он все выскажет самому Оразбаю, а не этому «тобыктинскому вояке». И Абай ответил ему в привычном по отношению к племяннику насмешливом тоне:

- Е, зачем Оразбаю вооружаться, садиться на коня и скакать куда-то в поисках врага? У таких, как он, враги всегда очень близко - это они сами. Пусть хватает себя самого за воротник.

Озадачив племянника таким ответом, Абай говорил дальше:

- Насильник сам погибнет от насилия. Набеги с черными шокпарами ушли в прошлое вместе со временем Кунанбая. Неужели Оразбай не почувствовал этого на себе? Если нет, то обязательно почувствует. А вместе с ним и вы тоже. Скачите, бейтесь мордой о камни, будет вам знатная наука!

Азимбай поднялся, подал знак рукой своим людям: уходим! -и, холодно попрощавшись, первым вышел из юрты.

После его ухода Абай обстоятельно поведал Айгерим обо всем происходящем. Распрю с пастбищными угодьями начали не уаки, проживающие в округе Кокен. С незапамятных времен тобыктинцы притесняли уаков. И все те колодцы и пастбища, которые «жемтемир-землемер» отбирал у тобыктинцев и передавал во владение Уаку, на самом деле искони принадлежали людям Кокена. Расторопный малый Серке, грамотный казах, раскопал в архивах губернского управления документы, свидетельствующие о подлинном владении уаками землями этого благодатного округа. Подав толково составленные заявления в управу, Серке добился решения губернских властей о возвращении насильно захваченных земель их настоящим хозяевам -оседлым казахам края Кокен. Это решение было объявлено на чрезвычайном сходе Семипалатинского уезда, состоявшемся в прошлом году в округе Жалпак. Там присутствовал уездный начальник, который лично привез все надлежащие бумаги, свидетельствующие о законном владении людьми Кокена землями, отнятыми у них тобыктинцами.

И тогда же, на этом «чрезвычайном», участники съезда стали свидетелями необычных событий. Вначале все узнали, что некий тобыктинец Таурбек, из рода Мукыр, вдруг однажды налетел на Серке с обвинениями, что тот много задолжал ему, и начал костерить его и материть. Вслед за ним нашелся еще один, кому Серке якобы также задолжал, - известный жалобщик и волостной сутяга Казбек, из рода Олжай.

Но не сумев всем этим запугать Серке, тобыктинцы подкараулили его, когда он шел в казенную юрту к начальству, и напустили на него, словно охотничьего пса, некоего Оспана, сына Аширбая, который мимоходом, будто бы споткнувшись и падая, ударил кулаком по затылку Серке, сбил с него шапку. Все это очень напоминало свару в стае свирепых волкодавов.

Или вражду и шалости маленьких детей, заметила Айгерим, и Абай отметил про себя снисходительность и мягкий юмор, свойственный жене. Но он пояснил ей, что эти «шалости» оказались сущей мелочью по сравнению с тем, на что пошли обозленные тобыктинские воротилы дальше, и рассказал, чем закончился тот чрезвычайный съезд.

Однажды глухой ночью запылала Большая юрта, в которой спал уездный начальник. Едва одетый, ояз успел выскочить из горящего дома, но все казенные бумаги сгорели. На том и завершился съезд, начальство спешно уехало, и земельный вопрос остался нерешенным.

Но через год появился этот «жемтемир-землемер» с полосатой палкой, и это для тобыктинских главарей явилось знаком, что сгоревшие бумаги каким-то образом восстановлены, и надежды людей Кокена продолжают жить. «Тогда и Оразбай решил вернуться к