Водяной - Константин Паули

И она снова улыбнулась своей фирменной улыбкой.

Василиса. Имя ей подходило идеально. Она подняла свои ясные глаза на начальницу, с серьёзным вином кивнула и снова углубилась в работу, но перед этим улыбнулась. Эта улыбка не была подобострастной или дежурной. Она была искренней, светлой, словно внутренний свет пробивался наружу. Удивительная девушка.

Только после этого участковый повернулась ко мне.

— Так, постмейстер, отлепляй зенки и сосредоточься, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Тебя тут ждут. Поговорить хотят.

— А я… А Вы? А я думал, что Вы? — удивился я.

— Ты не думай, Аристотель, просто отвечай на вопросы, как на исповеди. Давай.

Я даже не успел спросить, кто именно меня ждёт и по какому поводу. Её рука, женская и в то же время на удивление сильная, легла мне между лопаток и мягко, но настойчиво подтолкнула вперёд, мимо стола Василисы, к неприметной двери в глубине комнаты. Я успел лишь на секунду встретиться взглядом с голубыми глазами девушки. В них не было страха или удивления, только спокойное, чистое любопытство.

Светлана без стука открыла дверь и буквально втолкнула меня в небольшой, ещё более тесный, чем общая комната, кабинет. Здесь стоял всего один стол, три стула и несгораемый шкаф. Окно было закрашено белой краской до половины.

А нет, не три стула, у противоположной стены была лавка.

Дверь за моей спиной захлопнулась, отрезая меня от мира, где ангелоподобные девушки с косами прошивают архивные дела.

…

Кабинет был маленьким, тесным, прокуренным и душным. Единственная лампа под потолком отбрасывала резкие тени, делая лица сидящих за столом похожими на маски.

За столом сидели двое.

Один был немолодой, лет под шестьдесят. Сухой, крепкий мужчина с сетью глубоких морщин на лице, которые, казалось, не старили, а лишь подчеркивали его твёрдость. Короткая седая стрижка, строгий, идеально сидящий костюм. Он держал в руке дымящуюся сигарету и смотрел на меня серьёзно, не мигая.

За его спиной виднелось окно, забранное толстой решёткой, с крашенной в радикальный зелёный цвет рамой.

Второй был моложе, лет тридцати. Его костюм, в отличие от первого, сидел мешковато, будто куплен впопыхах в ближайшем торговом центре. Но это не портило его. У него были чёткие, словно высеченные из камня черты лица: выраженные скулы, волевой подбородок. Коротко стриженные тёмно-русые волосы, лёгкая небритость и пронзительные зелёные глаза.

Именно он, молодой, указал мне на стул напротив:

— Присаживайтесь.

Я сел. Стул был жёстким, казённым, протёртым от многократного использования.

Молодой открыл лежавшую перед ним тонкую папку:

— Фамилия, имя, отчество. Год рождения.

Я назвал данные из своего нового паспорта, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Потом, выдержав паузу, спросил:

— А как Вас зовут?

Зелёные глаза холодно блеснули.

— Здесь вопросы задаю я.

— О как, — я усмехнулся. — А это что, допрос?

— Нет, это разговор, — уклончиво среагировал «молодой».

— Тогда что за НКВД-шные замашки? Если разговор — то давайте поговорим. А если допрос — то я в качестве кого здесь нахожусь? Подозреваемого? Свидетеля? А ещё я могу внезапно вспомнить о существовании пятьдесят первой статьи Конституции. И представьте себе протокол, полностью заполненный ответами: «не помню», «не знаю», «затрудняюсь ответить», «нет». И так до самого финала.

— Борзый, да? — молодой оскалился, и его скульптурное лицо на мгновение стало хищным.

— А что, бить будете? — я развёл руками. — Тогда бейте, господа кагэбэшники. Если так положено, чего тянуть?

Немолодой мужчина, который до этого молчал, заговорил. Голос у него был, несмотря на хрипотцу, мягкий, почти вкрадчивый:

— КГБ давно нет. И даже тогда так было не принято. Мы просто разговариваем.

— В разговоре принято представляться, — я кивнул на папку, лежавшую перед молодым. — рискну предположить, что это папка с оперативной информацией на меня. Значит, там есть моё имя и отчество. Хотелось бы узнать и ваше. Чтобы так сказать, вежливость проявлять.

Немолодой мужчина потушил докуренную сигарету, но пачку с надписью «Memphis» на красном фоне — не убрал. Он чуть заметно улыбнулся уголками губ, словно я выдал какую-то шутку:

— Меня зовут Яков Лаврович. А почему Вы решили, что мы из ФСБ? Вам что-то известно?

— По выправке же видно, — я указал на него. — Что не полиция, не прокуратура. У каждой службы своя порода, своя стать.

— Интересные рассуждения, — улыбка Якова Лавровича стала шире, он говорил медленно, словно показывая, что ни сейчас, ни в целом по жизни никуда не торопится. — А как насчёт ответов на наши вопросы? Или предпочтете спрятаться за статьёй пятьдесят первой? Откуда, кстати, Вы её знаете? Вас в Вашей жизни уже допрашивали?

— Нет, господин полковник, — звание я назвал наугад, но по его непроницаемому лицу было непонятно, угадал я или нет. — Статью пятьдесят первую теперь в школе на уроках обществознания учат.

— Вот какие молодцы учителя. Образовывают молодёжь, — кивнул он. — Большой поклон МинОбру.

— Так что вы бы хотели узнать? Есть же вопросы поинтереснее моего образования и прочей банальщины?

Молодой и Яков Лаврович переглянулись.

— Хорошо, — согласился немолодой. Он достал новую сигарету, затянулся, выпустил облако дыма и предложил пачку мне. Я отказался. — Вот тебе вопрос, умный да весёлый.

Он кивнул своему напарнику. У того заходили желваки на скулах, но он послушно начал говорить, обращаясь ко мне:

— Вчера, приблизительно в десять двадцать две, Вы вышли из рейсового автобуса, следующего рейсом Краснодар — Курганская на остановке «Колдухин». А приблизительно в десять тридцать одна гражданка Сысоева Вероника Макаровна сообщила дежурному в отдел полиции, что услышала выстрелы на улице Озёрная в посёлке Колдухин. Выехавший на место происшествия патруль обнаружил брошенный автомобиль, принадлежащий некоему гражданину, за которым мы… скажем так, присматриваем. Или присматривали, мы пока с временем этого глагола не определились. Впоследствии около автомобиля были обнаружены гильзы двух типов, из чего можно сделать предположение…

Он задумался, подбирая слова.

— Что стрелявших было двое? — закончил я за него. — Однако трупа нет ни одного, и в медучреждения за помощью никто не обращался.

Молодой резко сфокусировал на мне взгляд:

— Откуда знаешь?

Я мысленно отметил, как в волнении он моментально переключился с «Вы» на «ты».

— Если были бы раненые, вы бы допрашивали их, а не меня. А то, что трупов нет, понятно по месту происшествия. Что? Я там был!

— То есть, Вы не отрицаете, что были на месте преступления? — в голосе его прорезался металл.

— Не отрицаю, что был там, как и половина поселка Колдухин, — я