Жабья царевна - Екатерина Валерьевна Шитова

раз обошла его по кругу, нарочно касаясь своей рукой его руки, и эти прикосновения были, точно безмолвное согласие. Когда она остановилась, Игнат не выдержал – схватил ее за плечи и притянул к себе, впился жадными губами в пухлые, мягкие девичьи губы. Ее запах окутал его, одурманил, а поцелуи обожгли и заставили потерять разум. Ни одной мысли не осталось в голове Игната, когда девушка расстегнула его нарядную рубаху и коснулась ладонями горячей кожи. Да нет же! Это была его Василиса – его исполнившаяся мечта! Наконец-то он увидел ее любящей, ласковой, страстной. Игнат так долго ждал этого, и вот – дождался!

Волна счастья захлестнула его, накрыла с головой. Схватив девушку за талию, он повалил ее на землю и принялся жадно ласкать, покрывая поцелуями мягкую шею и полную грудь. Черные волосы рассыпались по земле, покрытой едва проклюнувшейся мягкой зеленью, задранная кверху юбка разлилась по ней кровавым пятном. Лес наполнился рычанием дикого зверя – это рычал Игнат, изнемогая от собственной страсти. Он любил Василису до одури, и впервые ему казалось, что она отвечает взаимностью на его чувства. Мягкие, женские руки блуждали по его телу, а губы покрывали поцелуями лицо. До этого дня Игнат не знал, что такое истинное счастье, а сегодня, наконец, понял, что вот оно, оказывается, какое…

***

Игнат проснулся тогда, когда над лесом разлилась непроглядной чернотой весенняя ночь. Голова гудела, как с похмелья, мышцы затекли от долгого лежания на холодной земле.

– Василиса? – позвал он.

Но никто не отозвался в ответ, в лесу он был один. Разочарованно вздохнув, Игнат осмотрел себя. Рубаха была распахнута и порвана в нескольких местах, штаны испачкались от земли и травы, в пышных кудрях застряла грязь и прошлогодняя хвоя. Шея болела и не ворочалась. Игнат нащупал на ней большую царапину – наверное, поранился, падая на землю.

Он поднялся на ноги, отряхнулся и еще раз осмотрелся – может Василиса здесь, просто прячется от него? Но вокруг было темно и тихо. Под ногами что-то шевельнулось темной тенью, Игнат от неожиданности вздрогнул, сделал шаг в сторону и увидел на земле огромную жабу, она смотрела прямо на него черными, вытянутыми поперек, зрачками, а потом прыгнула в кусты.

– Фух, гадина, напугала! – пробубнил Игнат, и тут же услышал, как вокруг него раздалось многоголосое кваканье. Судя по всему, жаб было много.

Игнату стало не по себе, и он поспешил уйти из леса. Он шел на звук веселых гармоней, которые до сих пор звучали на Красной горке. Некоторые ноты фальшивили, значит, гармонисты уже изрядно напились сладкой медовухи. Но это было неважно – молодежь буйно, безудержно веселилась, никому не хотелось, чтобы праздник заканчивался.

Игнат прошел мимо поляны и устремился к дому. Только теперь он понял, как сильно замерз. Его трясло от озноба, зубы стучали, пальцы побелели и не сгибались. Как назло, пошел дождь, грязь под ногами стала жидкой, скользкой, и Игнат, торопясь дойти до дома, несколько раз упал.

В дом он завалился, будто подзаборный пьянчужка. Василиса выглянула из спальни, взглянула на мужа и ахнула испуганно.

– А я уже потеряла тебя! Что с тобой приключилось, Игнат? Ты пьян?

Игнат молча смотрел на жену, и взгляд его был странный, осоловелый. Он ведь только что был с ней, сначала плясал на поляне, а потом миловался на лесной опушке. Но настоящая Василиса стояла теперь перед ним такая же, как прежде – маленькая, бледная, недоступная. Светлые волосы ее были заплетены в тугую косу, а голубые глаза отливали холодом. Получается, там, в лесу, с ним все же была не она? Не она обвивала его шею горячими руками, не она страстно целовала его и прижималась к нему широкими бедрами? От нахлынувших воспоминаний Игната бросило в жар,а потом его тело сковал ледяной холод. Конечно же, это была не она. Это была какая-то другая, незнакомая девушка, не его жена, не Василиса. Как же он мог так ошибиться? Как посмел совершить предательство? Что же ему сейчас делать? Его охватил жгучий стыд, щеки покрылись густым румянцем. Это была истинная мука!

Игнат застонал и обхватил голову руками.

– Как ты захмелел, Игнат! Едва на ногах стоишь! Дай-ка я помогу тебе раздеться!

Василиса принялась стягивать с мужа грязную,насквозь промокшую одежду, а потом уложила его в постель,накрыла сверху одеялом – заботливо, почти нежно.

– Пойду на кухню, налью тебе кислого молока. Мать всегда наливала отцу. Помогает от похмелья, – тихо проговорила Василиса.

Но Игнат замотал головой. Только кислого молока ему сейчас не хватало! Его до сих пор бил озноб, и он не мог согреться даже под теплым одеялом. Василиса вниматөльно всмотрелась в его пылающее лицо, поднесла руку ко лбу.

– Игнат, да у тебя жар! Простудился ты, захворал!

Мужчина снова глухо застонал и прикрыл глаза от бессилия.

– Догулял на своей Красной горке и простыл! – с укором сказала Василиса, но потом добавила, – Я тебя сейчас салом разотру да на теплую печь положу. Вмиг оправишься. Печь все болезни вытягивает.

О последнем Василиса знала не понаслышке. Она напоила Игната теплой водой и принялась выхаживать его – так, как мать не раз выхаживала ее в детстве. Целую неделю Василиса заботилась о муже, днями и ночами сидела возле него. Она протирала его кожу теплой водой, вливала в рот по каплям травяные отвары, когда ему становилось совсем худо. Игнат то спал, тяжело дыша, то метался в бреду, крича на весь дом:

– Василиса! Василиса! Не уходи!

Кого он звал? Он звал ту, которая в лесу свела его с ума своей жаркой страстью. Ту, которая околдовала его томным взглядом, окутала длинными черными кудрями, опутала нежными руками. Игнат звал вовсе не жену, он звал ту, другую, без которой отныне не мог жить и дышать. Но Василиса, ничего не подозревая об измене, брала мужа за руку и шептала на ухо:

– Я тебя не брошу! Я здесь, рядом. Ты же мой нареченный супруг – перед Богом и перед людьми. Куда же мне от тебя идти? Некуда! Хотела сбежать, да не вышло, не позволили. Мать кожу мою жабью в сыру землю закопала, так что никуда мне теперь от тебя не деться, Игнат. Меня к тебе будто нитками пришили.

Вытирая непрошенные, горячие слезы, Василиса затягивала песню, подбирая слова на ходу.

Моя мать родимая -

Колыбель лесная,

Ой ты, лес дремучий, темный

Ой ты, дух мой непокорный!

Ай ли, люли…

Горевала-плакала, по водицу бегала,

А вода студеная, камушки на дне.