Жабья царевна - Екатерина Валерьевна Шитова

чтобы смешать кровь. И вот тут обнаружилось наше различие. Моя кровь была алой и горячей, кровь Нежданы была черной, тягучей и холодной. Когда моя кровь потекла по венам сестрицы, щеки ее порозовели, гнилые раны на лице затянулись. Она обрадовалась, решив, что теперь навсегда останется такой. Но живая кровь быстро остыла в мертвом теле. Тогда я пообещала Неждане, что буду приходить и делиться с ней кровью, чтобы она, хоть иногда, могла быть такой же, как я. А чтобы озерная нежить меня больше не тронула, сестрица дала мне с собой жабью кожу.

Я вернулась домой, но стала тайно сбегать по ночам к Зеленому озеру, чтобы повидаться с моей названной сестрицей. Поначалу все было хорошо, мы с ней, по-прежнему, резвились вместе, как прежде. Я делилась каплями крови, отчего ее чувства пылали все сильнее, а мои же, наоборот, затухали. Мы как будто поменялись местами – Неждана чувствовала себя живой, а из меня жизнь будто утекала капля за каплей.

Потом я стала замечать, что сестрица переменилась ко мне. Она все чаще смотрела на меня с завистью, даже со злостью. Как будто я в чем-то провинилась перед ней. Она завидовала многому, но главное, что не давало ей покоя – это ты, маменька…

Вижу, ты расстроена и удивлена. Но чему удивляться? Неждану бросила родная мать, а ты у меня была уж очень любящей и заботливой! Меня это тяготило, а Неждана мечтала о такой простой материнской любви. Сама я всегда считала, что моя жизнь – вовсе не повод для зависти. Сплошная неволя! Чему завидовать? Но Неждана завидовала. И зависть ее была черной, топкой. Она погружалась в нее все глубже, как в болото. Завистники слепы, они не видят подноготную, зацикливаясь лишь на том, что находится на виду.

Когда вы с отцом решили выдать меня замуж, я решила – будь, что будет, сбегу к Зеленому озеру. Если не примет меня сестрица, лучше утоплюсь, чем выходить замуж! А потом ты украла мою Жабью кожу, и мне пришлось идти замуж за Игната, которого я, на самом-то деле, не любила…

После свадьбы Неждана совсем обозлилась – решила, что я позабыла ее, загордилась, променяла сестрицу Жабью царевну на милого муженька. Она стала завидовать моему семейному «счастью».

Не знаю, в какой момент сестрица совсем потеряла разум от своей зависти, решив отнять у меня мужа. У нее это ловко вышло, я носила ребенка, и меня мало что волновало тогда. И, если с потерей Игната я примирилась, то с потерей ребенка не смирюсь ни за что на свете! С рождением Уленьки я снова почувствовала себя живой. Мои чувства ко мне вернулись. Я не отдам дочку Жабьей царевне! Не отдам! Слышишь, мама? Пусть она сильнее, пусть она нежить, но зато я – мать! Никого нет сильнее матери. Помнится, так батя когда-то тебя утешал. И эти слова оказались истиной.

Василиса замолчала, взглянула на мать: та сидела, прислонившись к стене, и тяжело дышала, будто каждый вздох давался ей с большим трудом. Лицо ее и было очень бледным, на нем застыла перекошенная, жуткая гримаса боли и отчаяния.

– Я пойду за дочерью к Зеленому озеру, маменька. Если не вернусь, значит, такова моя горькая судьбинушка. Зато я буду знать, что боролась до последнего.

Иринушка разрыдалась в голос, затряслась так, будто ее лихорадило.

– Ну что ты, доченька! Куда тебе одной с ними, нечистыми, тягаться? Игнат уже на их стороне, на него надежды нет! – сквозь рыдания закричала она.

Василиса поднялась и стукнула маленьким кулачком по столу.

– Пусть и погибну в неравном бою – все легче будет, чем без родной дочери жить, зная, что ее кровушку пьет ненасытная Жабья царевна! Уж лучше умереть, чем допустить такое!

– Василиса! Василисушка! – взмолилась женщина, упав на пол и обхватив руками колени дочери, – Не ходи одна, голубушка! Давай отцу расскажем, вместе пойдем, мужчин на помощь позовем!

Она прижималась мокрым от слез лицом к ногам Василисы, изо всех сил пытаясь удержать дочь, сберечь от опасности. Василиса была для нее всем, всей ее жизнью! Но дети не считаются с чувствами родителей. Поэтому Василиса была непреклонна.

– Отцу ничего не говори, маменька! Если он пойдет за мной, то назад уж не вернется. То же самое и других касается. Никого оттуда нежить не выпустит, всех сожрет, – Василиса помолчала, а потом уверенно добавила, – Я сама пойду за дочкой. Я уже все решила.

Иринушка заохала, застонала, повалилась на пол, рыдая. А Василиса оделась, заплела косу и обернула ее вокруг головы.

– Куколку ведьмину с собой возьми! – закричала ей вслед Иринушка.

Метнувшись к колыбели, она схватила Матренину мамку-берегиню и сунула ее дочери за пазуху. Крепко обняв дочь, она проговорила ей на ухо.

– Я горжусь тобою, моя доченька. Знай, ты гораздо лучше меня.

– Ну что ты, маменька! Я такая же, как ты…

Иринушка покачала головой и снова горько заплакала. Ей было стыдно перед взрослой дочерью – Василиса жертвовала жизнью ради своего ребенка, а она в свое время пожертвовала ребенком ради спасения своей никчемной жизни…Иринушкой овладело чувство гадливости, она стала противна самой себе.

Василиса погладила ее по плечу, а потом вышла из дома, направляясь быстрым шагом в сторону леса. Маленькая, хрупкая женщина-мать пошла в одиночку защищать свое единственное дитя. Потому что только матери ничего в мире не боятся, даже самой страшной нечисти. Василиса шла, прижимая к груди мамку-берегиню, а в лесной чаще огромная, безобразная жаба – озерная нежить – уже поджидала ее, моргая выпученными бледно-желтыми глазами и раскинув в стороны длинные перепончатые лапы…

Глава 13

Иринушка не спала. Сначала она просто лежала на постели рядом с Василием, а потом тихонько встала и принялась ходить по кухне из угла в угол. Ночь была душная, небо на горизонте заволокло тяжелыми черными тучами, какие бывают перед близкой грозой. От жары и от сильного волнения тело Иринушки покрылось испариной, тонкая сорочка прилипла к телу. Василиса ушла к Зеленому озеру еще до полудня, а сейчас стояла глубокая ночь, но она так и не вернулась. С ней явно случилось что-то нехорошее!

По наказу дочери Иринушка ничего не сказала Василию, и всеми силами старалась вести себя с мужем, как ни в чем не бывало.

– Ну что, ходила сегодня к дочери? Как там наша внученька? Давно ее не видел, – спросил вечером вернувшийся с поля Василий.

– Ходила, Васенька, все в порядке у них. Василиска